Секретные боевые искусства мира

Говорю это для объективности, не по злобе. Несмотря на свои недостатки Шеп был хорошим человеком. Я многим ему обязан. Без него не было бы этой главы. Вот как все произошло…

В Сибуи (район Токио) начался вечер. Шеп и я, только что поужинав, стояли на перекрестке и ждали смены сигнала светофора. В те годы токийское движение было, конечно, не таким, как нынешнее, и водителей-лихачей было значительно меньше, но они все же были камикадзе.

Зажегся зеленый, мы начали переходить улицу. Звук приближающихся шин заставил нас остановиться, то же сделал небольшого роста японец и попытался рукой остановить девочку, как позже выяснилось — дочь, но было поздно. Девочка побежала вперед. У меня отличные рефлексы, тем не менее я стоял как вкопанный. У японца, как оказалось в дальнейшем, рефлексы были еще лучше, но и он остался на месте.

Здесь проявил себя Шеп Лейси. Он одним прыжком был уже там, схватил девочку и упал, прекрасно выполнив падение — это было очень удивительно, так как у него никогда не было времени выучить данный способ. Такси проехало рядом, а Шеп с девочкой остались целы и невредимы.

Восьмилетняя девочка — Митико — плакала. Маленький японец, успокаивая ее, предложил нам пройти в ближайшую чайную.

Мороженое быстро высушило слезы девочки. Японец, Шеп и я потягивали чай. Японца звали Дзюидзо Хиросэ, он был врачом и специализировался в ортопедии, возраста лет 50, или, может быть, 60 — с учетом молодого вида азиатов. Мы продолжали пить чай, японец благодарил и спрашивал, как выразить благодарность, Шеп отвечал ему что, мол, ничего особенного не случилось, хотя не хотелось бы повторить это еще раз. Мы продолжали говорить. Шеп всегда был очень болтлив; вот и сейчас он сказал о моем интересе к боевым искусствам. Глаза Хиросэ засветились ярким светом. Старые надежды поднялись в моей груди, а Шеп продолжал рассказывать обо мне.

Хиросэ спросил, слышали ли мы о «ниндзюцу» — «искусстве терпеливых». Я слышал. Ниндзюцу — это секретное искусство, с которым были знакомы очень узкие круги самураев до и во время эпохи Токугава. Они могли переходить пешком реки, используя плывущие куски дерева, пройти 150 км в день, перелезать через семиметровые стены и делать другие непосильные для обыкновенного человека трюки.

Хиросэ улыбался когда я говорил это, и кивал головой до окончания моего рассказа.

«То, что вы говорите — правда», — сказал он, — «но видели ли вы когда-нибудь мастера ниндзюцу?»

Я вздохнул и сказал, что не видел, хотя слышал что как будто несколько мастеров еще живы, но мне не удалось никого найти. Добавил, что многое отдал бы, чтобы поговорить с мастером ниндзюцу.

На это Хиросэ ответил: «Не надо ничего давать. Мистер Лейси заработал вам демонстрацию. Я, как вы правильно заметили, один из тех немногих мастеров, которые еще живы. Могли бы вы прийти по этому адресу в следующий вторник, в семь часов вечера?» И он дал каждому из нас по визитной карточке.

Можете быть уверены, что в назначенное время мы уже снимали туфли у входа в роскошный дом.

Чай принесла служанка в кимоно. Она вышла, и мы остались втроем. Без дальнейших вступлений Хиросэ начал рассказ о ниндзюцу. Он рассказал о его происхождении и истории. Возникнув до Токугавы из военной необходимости для самураев оно процветало, потом (в мирное время) начало терять свое значение, а с появлением современного оружия стало отмирать. Хиросэ быстро изложил философские принципы, базирующиеся на буддизме и даосизме, и перешел к практике.

«Мастер ниндзюцу», — сказал он, — «должен уметь ходить бесшумно, дольше и быстрее, прыгать выше, драться лучше, прятаться легче и убегать быстрее, чем другие самураи. Тренировка бойцов была более тяжелой, чем что-либо в мире. В течение многих лет нужно было почти каждую минуту использовать для подготовки тела».

Хиросэ попросил меня выкрутить его запястье. Я сделал захват и начал сжимать. С щелчком он вывихнул свой лучезапястный сустав. Я держал его, но это было все равно что держать мягкую скатерть. Нельзя ведь вывихнуть сустав который уже вывихнут! То же самое он проделал с локтем, плечом, коленом, ступней. Короче говоря, это был человек которому нельзя сделать болевой прием.

Тогда он попросил, чтобы его связали. Я знал уникальные способы, так как несколько лет назад две недели провел в Чэнду, в Китае, с большим мастером по связыванию. Он мог выкрутиться из любых узлов, в которые его запутывали, а вас связал бы так, что можно было бы шевелить только глазами. Я связал Хиросэ одним из тех методов, когда любая попытка освободить руку или ногу ведет к тому, что можно задушить себя. Через тридцать секунд Хиросэ уже стоял, улыбаясь.

И все же он сделал мне комплимент: «Где», — спросил он, — «вы обучились этому?»

Я пояснил. Он кивнул, сказав, что это очень хороший способ связывания. Подумалось, что если его просто связать, то он бы развязался моментально!

После этого Хиросэ предложил мне душить его сзади. Я был очень силен в «симэ-вадза» в дзюдо; только два или три японца могли составить мне конкуренцию. И вот Хиросэ бросил мне вызов.