Секретные операции абвера

При проведении операции учтите, что мы пока единственные немецкие солдаты в городе. Части, вместе с которыми мы вошли, в западном и юго-западном направлении будут продвигаться вперед, пока не войдут в контакт с противником.

Еще одно принципиальное замечание: во всех ситуациях я прошу сохранять корректность. При арестах незамедлительно подключается комиссар тайной военной полиции, доктор Моммзен, который будет постоянно находиться при штабе отряда.

Штаб отряда с двумя отделениями пока что оставался на месте, другие группы отправились работать, как если бы они были на германской территории при проведении учения. Все проходило спокойно и без суеты.

В сопровождении Дауса, Петера Бреннера и нескольких солдат я поехал в городскую тюрьму, чтобы освободить находившихся там под арестом наших нелегалов, схваченных и осужденных в Люксембурге в прошлые годы за разведывательную деятельность в пользу Германии. Начальник тюрьмы заявил протест, разумеется, я не мог его удовлетворить.

Радость освобожденных нелегальных агентов (шестерых мужчин и одной женщины, работавших на абвер) не поддается описанию. Только двое из них прежде были моими нелегалами, остальные работали на службы абвера в Кёльне и Мюнстере. Они оказались полезным подкреплением для моего отряда, поскольку хорошо знали страну и людей и помимо немецкого говорили на французском.

К двум освобожденным агентам после их ареста на допросах люксембургские полицейские применяли жестокие методы, а во время заключения издевались тюремщики. По этому поводу составили протокол. Но впоследствии дело против люксембургских чиновников никогда не возбуждалось, во всяком случае нашими освобожденными нелегалами. Фактически по результатам расследований речь шла о несущественных издевках.

Этот день 10 мая 1940 года передо мной, как командиром отряда в Люксембурге, поставил еще много других вопросов и потребовал быстрого принятия решений. Важное донесение прислал капитан запаса Бруннер, возглавлявший одну из 11 групп, а по гражданской профессии — адвокат. Он установил, что участок железной дороги Трир — Люксембург на люксембургской территории в целом ряде мест подготовлен к взрыву.

Бруннер основательно подошел к ситуации и в одной из люксембургских служб отыскал не только ключ к минным камерам, но и служебную переписку соответствующих ведомств о задачах и целях минирования. Из документов следовало, что люксембургские власти в этом деле действовали в тесном сотрудничестве с французскими службами.

Уже через полчаса я был в Мерше, расположенном в 17 километрах севернее столицы Люксембурга, у офицера транспортной службы 16-й армии и передавал ему добытые документы и ключ к минным камерам, указав как на необходимость принять срочные военные превентивные меры и меры по разминированию, а также на политическое значение переписки.

Два дня спустя с коротким визитом в Люксембурге появился адмирал Канарис в сопровождении полковников генштаба Пикенброка и фон Бентивеньи. Он был в хорошем расположении духа.

— Читал твои донесения, — сказал он. — Но ты допустил одну ошибку, сынок. Ящик с ключом к минным камерам и документацию о люксембургско-французском сотрудничестве тебе следовало привезти мне. А уж я бы сумел воспользоваться ими у Гитлера на пользу абвера и для признания твоих заслуг. А так, кто знает, доберутся ли когда-нибудь документы до Гитлера по каналам 16-й армии и группы армий «А».

— Я посчитал, что в первую очередь необходимо обеспечить безопасность участка дороги Трир — Люксембург, господин адмирал. Потому и передал ключ с документами в 16-ю армию.

— Ну ладно, продолжай в том же духе. И мои приветы нелегалам, которых ты успел освободить! До свидания!

Канарис, будучи в добродушном настроении, имел привычку обращаться на «ты» к офицерам абвера, которых хорошо знал по работе.

Но трое людей из французской конкурирующей фирмы, как узнал Петер Бреннер, ныне унтер-офицер при моем штабе, все же бежали из Люксембурга. Во всяком случае, группы, ворвавшись в квартиры трех французских коллег, уже никого не застали. При этом был захвачен один радиопередатчик. В целом с ними поддерживали отношения 22 человека. Четверо из них нам показались подозрительными. Речь шла о полицейских. Двое из них — те самые сотрудники уголовной полиции, что принимали участие в допросах освобожденных нами доверенных лиц. По свидетельству наших людей, они были особенно жесткими и антигермански настроенными. Но этого слишком мало, чтобы возбудить против них расследование и допросить их.