Секретный фронт (СИ)

- А что ещё? – Филин пожал плечами. – Ты половину своими глазами видел. Остальное мы тебе рассказали. Дальше твои соображения важны, а не наши.

- Не упустить бы чего. Это ведь и в ваших интересах. Точно нечего добавить?

Никто из разведчиков не ответил, а вот Стасенко вдруг заёрзал, явно мучаясь какими-то сомнениями. Он будто бы что-то знал, но нетвердо, с чужих слов, или не был уверен, что это знание ему не приснилось.

- Рискну… - проронил Стасенко.

- Чем? – Василий удивленно уставился на подполковника.

- Рискну предположить, что остались не оприходованные улики! – Выпалил Стасенко.

- Какие улики?

- Я не знаю.

- О чем тогда вы говорите?

- Вы проверьте, что у Покровского в кармане. В нагрудном.

Ворончук обернулся к ефрейтору и вопросительно поднял бровь.

- Ничего нет, - Алексей нахмурился.

- А если найду? Лучше сам поищи, вдруг запамятовал?

Покровский стрельнул взглядом в сторону Филина, вздохнул и вытащил из кармана пробирку с желтоватой жидкостью.

- Замотался, только сейчас вспомнил. Вот.

Ворончук взял пробирку и взглянул на просвет.

- Немецкая дрянь? – Он адресовал вопрос Алевтине.

- Нужен анализ.

- Да уж, - Ворончук спрятал пробирку в планшет. – Сказать, что я разочарован, не сказать ничего. Боевые товарищи называется!

- Я один виноват! – Запротестовал Покровский. – Сунул в карман машинально и забыл! Если б вспомнил раньше, сразу отдал бы вам, товарищ старший лейтенант!

- С этой минуты – гражданин старший лейтенант, - сурово поправил Ворончук. – Для всех. До полного выяснения. Стасенко, руки за спину и за мной, остальные на месте. Доктор, прошу вас.

Василий указал на дверь…

…- Дернул вас черт! – Когда разведчики остались одни, проронил Васнецов. – Зачем прикарманили эту жижу?

- Лёха правду сказал, отдать хотели, кому следует, - ответил Филин. – Просто не Ворончуку, а повыше начальству… или химикам. Я хотел по ситуации сориентироваться.

- Лучше скажите, откуда Стасенко узнал о пробирке? – Вставил Покровский. – Не мог он видеть, как я её прикарманил.

- Значит, мог, - Филин пожал плечами. – Он ведь был у машины, когда ты жидкость из шприца сливал. Он мог не обратить внимания, но в подсознании осталось. И вылезло теперь. Нам на голову.

13. Наше время, Москва

Перевод немецкого документа дался без труда, но порадовало и вдохновило на дальнейшие творческие подвиги вовсе не это. Перевод принёс понимание хода и взаимосвязи событий. Зимину как раз не хватало этого самого понимания – что за «образец» нашли немцы на Кавказе? Из первого документа, у Варвары в телефоне, понять это было невозможно. Теперь же всё стало ясно. Факты выстроилось в цепочку.

Немцы нашли «образец номер один» - человека, способного к очень быстрой регенерации. Причем, восстанавливался «образец» даже будучи безнадежно поврежденным, как выразился Харальд фон Хиршфельд, «в фарш». И на основе его крови Отто фон Штиль создал некую «сыворотку», которая делала солдат «берсерками», опять же по терминологии Хиршфельда. Откуда Варвара взяла, что расплатой за неуязвимость была малая продолжительность жизни – этого Леонид не понял. В немецком документе об этом ничего не говорилось.

«Может быть, это проскальзывает в шифрованных записях? – Зимин задумался, вспоминая содержание эпизодов, которые были расшифрованы следом за переводом, так сказать на единой волне энтузиазма. – Тоже не было вроде бы. Поверить Варваре на слово? Как Ворончук поверил Алевтине Дмитриевне?»

Леонид поймал себя на последней мысли. Почему вдруг всплыло это сравнение? Что-то зацепило. Что конкретно? Конкретно – факт, что Ворончук оказался настолько лояльным в отношении Ерёминой. Не мог он быть настолько доверчивым, если только не имел скрытой цели. Доверчивый сотрудник СМЕРШ звучит абсурдно, как «римский фараон». Не было таких в контрразведке.

«С другой стороны, - Леонид попытался рассмотреть тему с разных сторон. – Это напоминает эпизод из моего собственного опыта, причем, недавнего, с Варварой. Она сказала и я поверил, пошел за ней, как привязанный. Ворончук ведь живой человек, вполне мог, подобно Филину, запасть на Алевтину. Она описывается, как очень красивая и обаятельная женщина. Мог Василий поддаться её чисто женским чарам и потому был «сам обманываться рад»? Мог. Это вторая версия после тайного умысла Ворончука. И третий вариант: автор записей неточно описал этот эпизод. Ерёмина могла предъявить ещё что-то в свою пользу».

Зимин повертел все три версии, отбросил последнюю, затем первую и, наконец, вторую тоже. Василий Ворончук мог сколько угодно «западать» на Алевтину, но не имел права терять из-за неё голову. Это просто не укладывалось в рамки его сознания, отформатированного, как сказали бы сейчас, контрразведкой СМЕРШ. Самая эффективная контрразведка Второй мировой культивировала в своих сотрудниках особое сознание, очень устойчивое к любым соблазнам.

«Но устойчивое ли к гипнозу? Версия номер четыре. Кстати, тоже перекликается с моим опытом. Варвара, конечно, не владеет гипнозом, но что-то этакое, завораживающее в ней есть. Было ли нечто подобное в Алевтине? Почему бы нет?»