Секретный сотрудник

Эджби смутился и стал уверять, что никаких заданий у него для Кузница сейчас нет, просто заехал проведать друзей, ну и поговорить обо всей этой катавасии с «мечеными». А то непонятно Западу, как к ним относиться: с одной стороны, полная свобода слова и английский язык в качестве государственного («Что приближает страну к Европе», — назидательно сказал Эджби), а с другой — собственность отменили, скоры на расправу с диссидентами и вроде бы Россия готовит вторжение и восстановление прежней власти.

Инга подозрительно посмотрела на них, сняла пальто и ушла на кухню готовить обед. Кузниц принес из прихожей рюкзак, отдал ей чипсы, из-за роскошных подарков Эджби встреченные без восторга, и вернулся к Эджби. Какое-то время они молча курили, потом Эджби стал демонстрировать ноутбук.

Надо было понимать, что ноутбук — это подарок Службы со значением: Эджби рассказал, как связываться с ним по Интернету. Кузниц ноутбуку обрадовался — дохленький его компьютер давно уже на ладан дышал, — но обрадовался в меру, так как молодежные восторги по поводу этих железяк не разделял. Эджби даже смутился немного, увидев, что дорогой подарок ожидаемого восторга не вызвал.

Скоро Инга погнала их мыть руки и сели обедать. К обеду Ингой была извлечена из тайника заветная бутылка водки «Немиров», хранимая для подношений врачам, пользовавшим Кузница, и жертва была оценена мужчинами по достоинству.

— Ты бы пригласил своего Леопарда поесть, а то неудобно как-то, сидит там один в машине, это ведь твой джип у подъезда, — сказал Кузниц Абдулу.

— Мой, — ответил Эджби, — а пригласить Леопарда нельзя — мне его вместе с джипом дали при условии, что я с ним общаться не буду. Я, конечно, условие нарушил — попробовал с ним заговорить по дороге, но он молчит, может, по-английски не понимает, но ведь «меченые» должны английский понимать, они ж его государственным языком сделали.

— А… — Кузниц ограничился этим неопределенным междометием, а Инга сказала:

— Еще кормить их, фашистов этих!

За обедом Кузниц рассказал о своей встрече с Гонтой. Инга о Гонте слышала, но рассказом не заинтересовалась.

— Все они солдафоны тупые, — сказала она, — транспорт они пустят, как же?!

— Не так все просто, — не согласился с ней Эджби и спросил Кузница, не заметил ли тот в поведении Гонты чего-нибудь необычного.

— Да нет, вроде ничего необычного не заметил, — ответил Кузниц, — хотя изменился он, надутый стал, как индюк, от важности миссии своей, надо полагать, а так ведет себя нормально. А в чем дело?

Эджби рассказал, что в Европе «мечеными» очень интересуются, своих «условно убитых» подвергают тщательному медицинскому обследованию, что пока многое неясно, но, похоже, приобрели они под действием этих лазерных или каких-то там лучей (тоже неясно, что за лучи) некоторые нечеловеческие или сверхчеловеческие свойства.

— Похоже, бессмертны они, — сказал он, почему-то понизив голос, — вот в Париже двое «меченых» перепились в ресторане на Эйфелевой башне и сиганули headlong[58] вниз с обзорной площадки. И ничего — встали, отряхнулись и хотели вернуться в ресторан допивать, но их схватили, повезли в больницу, обследовали там тщательно и ничего не нашли, кроме сильной алкогольной интоксикации. И в Германии был случай: «меченые» ограбили банк, но сработала сигнализация, на место прибыли полицейские, в ответ на их требование сдаться «меченые» открыли огонь, убили одного полицейского. Тогда полицейские тоже стали стрелять, а «меченые» под их плотным огнем не спеша вышли из банка и уехали на стоявшей в переулке машине.

— Ну, тут, положим, полицейские могли и промахнуться, — возразил Кузниц.

— Едва ли, — не согласился Эджби, — они на поражение стреляли — ведь «меченые» их товарища убили, и машина — ее потом нашли — была вся пулями изрешечена.

— Ну, тогда не знаю, — сказал Кузниц и спросил: — А ученые ваши что говорят?

— Разные есть мнения, но большинство считает, что поле их окружает какое-то, этих «меченых», защитное — оно и от пуль защищает, и при падении смягчает удар.

— Поле, поле… — усмехнулся Кузниц. — Чуть что — сразу поле: и «потерянных» поле какое-то в наше время перенесло, и тут тоже поле в роли ангела-хранителя.

Эджби ничего не ответил, а Инга сказала:

— Скучно мне от этих ваших разговоров — пойду посуду помою, — и удалилась, подарив им напоследок фразу из старых английских романов: — Let's leave gentlemen to their port.[59]

Портвейна у джентльменов не было, поэтому Кузниц разлил остатки водки и предложил выпить. Выпив, как сказал Эджби, «на здоровье» (сколько Кузниц не встречал в своей переводческой жизни иностранцев, все они пили не «за», а «на здоровье», и переучить их было невозможно!), они некоторое время молча жевали, потом так же молча курили, потом Кузниц, понизив голос, чтобы не слышала Инга, сказал:

— Меня Гонта на собрание пригласил. Завтра в семь «меченые» в бывшем Украинском доме собрание устраивают. Будут обсуждать планы на будущее.

— Пойдешь? — Эджби явно заинтересовался.

— Думаю пойти. Вряд ли они в меня опять стрелять будут.