Секреты крылатых слов и выражений[СИ]

«Холодные сапожники» появлялись в Москве к концу ноября, когда щёголи прятали в сундуки лаковые ботинки, а дворники и уличные торговцы сменяли сапоги на валенки. По первому снегу, крестьяне ближайших губерний, съезжались в подмосковные Кузьминки. Там их с радостью встречали, сдавая, простоявшие без дела лето и весну, бараки. Расквартировавшись, гости сбивались в ватаги, выбирая старшин. Те, в свою очередь, делили на сходке город по участкам.

И вот, поутру, обвесив сани бубенцами, развесёлые, краснощёкие от морозца вольные сапожники врывались в Москву. Рассыпавшись, словно горох по площадям, приставали к прохожим, предлагая своё мастерство.

— Студент, глянь! Сапог каши просит. Давай–ка его сюда, вмиг подштопаем.

— Барышня, дозволь набоечку сменить. Каблучки чистым серебром зазвонят.

— Эй, тётка, сымай валенок, пятку залатаю.

А кухарки, да служанки, услыхав перезвон колокольцев, да крики зазывал, бегут, прихватив в охапку хозяйскую обувку. Холодный сапожник за работу копейку возьмёт, а барину об том ведать ни к чему.

Мрачно поглядывали московские сапожники из окошек мастерских на это разорение. Сапоги тачать — дело муторное, а тут, глядишь, молоточком пристукнул, и грошик в кармане звякнул.

— От, сукины дети, подмётки на глазах рвут.

Обидно им, да разве пойдёшь в стужу по улицам? Вот и супят брови, сложив руки на чреве. Случалось и запьют. Пьют всю зиму, незваных гостей проклинают. Да, бывало, так загуляют, что и остановиться не могут.

Отсюда на Москве и поговорка — «пить, как сапожник».

ЧЕЛОМ БИТЬ

ЧЕЛО — лоб, часть головы, от темени до бровей. Толковый словарь В. Даля.

Занятно, что слово «человек» происходит от «чело». Иначе выражаясь — «лобастенький».

Некоторые носят на челе «чёлку». Наверное, хотят скрыть, что они не особенно «лобастенькие». Или, наоборот.

Ещё официанта подзывают, — Эй, человек!

Официанты обижаются.

Ворчат под нос, — Сам ты, человек…

ШКУРА НЕУБИТОГО МЕДВЕДЯ

Отказ от дележа шкуры неубитого медведя — одна из черт загадочного русского характера.

В благословенной Европе ни одному охотнику не придёт в голову пойти на медведя, предварительно не оговорив последующий раздел трофеев. Выкурят по трубочке и порешат, что:

сэру А отходит голова животного, должная впоследствии украсить стену кабинета;

сэр Б получит шкуру, которая будет брошена к ногам возлюбленной;

сэр В отвезёт мясо кузену, владельцу первоклассной коптильни;

сэр Г станет обладателем медвежьего жира, столь необходимого для лечения подагры.

В случае гибели одного из охотников, его доля отойдёт наследникам….

На Руси подобная договорённость считается дурной приметой, несущей неудачу.

И пусть, после умерщвления зверя окажется, что его шкура была жизненно необходима всем, без исключения, охотникам. Или же, что каждый отправился в лес исключительно с желанием добыть именно голову!

Подход к решению проблемы — вот где проявляется и сверкает своими гранями русская душа!

Г-н А вызовет остальных стреляться с десяти шагов.

Г-н Б великодушно откажется от своей части добычи, но с условием, немедленного посещения трактира.

Г-н В, свято верящий в судьбу, предложить бросить кости.

Г-н Г расплачется и признается, что хотел порадовать трофеем умирающую мать.

Самое интересное, что медведь таки будет поделен, а охотники расстанутся довольные друг другом.

И потом ещё долго станут вспоминать, как они однажды, морозным осенним утром…

ЭЗОПОВ ЯЗЫК

«Эзоп, создавшим художественный язык иносказаний, был рабом».

Можете представить себе раба, прислуживающего в доме, и разговаривающего на «языке иносказаний»?

Хозяин приказывает Эзопу, — Ступай, поставь на лёд пару амфор рецины. Сегодня я жду к ужину знакомую даму.

А, Эзоп отвечает, — По поводу этой гостьи и Ваших отношений с ней, так и просится на язык аллегория о Лисе и Винограде. Не соблаговолите выслушать?..

Другое дело, работай Эзоп на каменоломне. Надсмотрщик объявляет перерыв и, лишённые развлечений рабы, спешат к баснописцу потешиться его очередным творением.

Тот же, окружённый вниманием, разливается соловьём.

Вот, — влезает на камень, — послушайте из моего последнего цикла «О блохе и льве».

Надсмотрщики лениво поглядывают на рабов из тени палатки.

— Глянь–ка. Что это там собрание?

— Опять Эзоп из второго отряда читает басни.

— Хорошо читает?

— Не Гомер… — позёвывая, отвечает охранник.

ЯБЛОКО РАЗДОРА

Не секрет, что граф Толстой отечественных газетчиков не жаловал. Идёт, бывало, Лев Николаевич с бредешком по пруду, а на берегу, этакие вертлявые господинчики в клетчатых кепках суетятся, блокнотами размахивают.

— Скажите граф, для «Московского Курьера», какой у вас размер лаптей?

— Ваши дети тоже вегетарианцы?

— Господин Толстой, несколько слов для «Ведомостей»! Какую марку сигар вы предпочитаете?

Насупится Лев Николаевич, выхватит из бредня рака, да и в незваных гостей запустит.

Другое дело, иностранный журналист! Тот о встрече известит заранее, тему интервью оговорит и явится без опоздания. Тверёзый, чистый, внимательный. С таким и поговорить не зазорно. О судьбах мира порассуждать, мыслями поделиться.