Секс и эволюция человеческой природы

Люди не слишком полигамны, поэтому награда за большой размер тела у мужчин невелика: крупные не обязательно получают больше женщин. Но люди — очень социальный вид, и наше общество почти всегда так или иначе расслоено. Один из главных, универсальных атрибутов высокого статуса у мужчин, а также у самцов шимпанзе — высокий репродуктивный успех. Куда бы вы ни посмотрели — на диких аборигенов или на викторианских англичан — высокоранговые мужчины имеют больше детей, чем низкоранговые. Социальный статус мужчины в огромной степени наследуется или, точнее, передается потомку от родителя. Женщины, в целом, чаще покидают родной дом — когда выходят замуж. Я не пытаюсь предположить, что их склонность переезжать в дом мужа после бракосочетания инстинктивна, правильна, неизбежна или почему-либо хороша, но хочу обратить внимание на повсеместную распространенность этого. Культуры, в которых все происходит наоборот, встречаются редко. В общем, наше общество, как и у других человекообразных обезьян — это патрилокальный (т. е. самково-экзогамный) патриархат, при котором сыновья наследуют статус отца (или матери) в большей степени, чем дочери. Согласно Трайверсу-Уилларду, высокоранговым отцам и матерям выгоднее выращивать сыновей, а низкоранговым — дочерей. А так ли это в действительности?

Если коротко, то никто не знает. У американских президентов, европейских аристократов, монархов всех пород и мастей и других элитных социальных прослоек мальчики рождаются чаще. В расистских обществах у представителей угнетаемых рас, похоже, немного чаще рождаются дочери. Но эта тема — слишком зыбкая, с огромным количеством усложняющих факторов. Поэтому вряд ли такую статистику можно было считать надежной. К примеру, если семья перестает рожать детей сразу после появления сына (что вполне могли практиковать те, кто заинтересован в продолжении династии), то мальчиков будет рождаться больше, чем девочек. Достоверных результатов о равенстве соотношения полов при рождении так и не существует. Зато есть одно провокационное исследование, демонстрирующее, сколько всего интересного можно узнать, когда за этот вопрос берутся антропологи и социологи^{173}

.

Еще в 1966 году Валери Грант (Valerie Grant), психолог из университета Окленда в Новой Зеландии, обратила внимание: беременные женщины, впоследствии родившие мальчиков, более эмоционально независимы и доминанты, чем те, которые впоследствии родили девочек. Грант, используя стандартный тест, различающий «доминантные» и «подчиняющиеся» личности (что бы это ни значило), протестировала личностные особенности 85 женщин в первый триместр беременности. Родившие позже девочек набрали 1,35 балла по шкале доминантности (от 0 до 6). А родившие сыновей — 2,26. Интересно, что Грант начала эту работу в 1960-х годах — еще до того, как была опубликована теория Трайверса-Уилларда. Она сказала мне: «Я пришла к этой идее независимо от других исследований в какой бы то ни было области. У меня возникла идея о механизме, „не желающем“ нагружать женщин ответственностью за ребенка „не того“ пола»^{174}

.

Ее работа — единственный намек на то, что у людей социальный ранг матери влияет на пол ее потомства именно таким образом, как это предсказывает теория Трайверса — Уилларда — Саймингтон[51]

. Если это не просто случайность, то сразу возникает вопрос: как людям удается с такой легкостью неосознанно добиваться того, что они стремятся научиться делать сознательно в течение несметного числа поколений?

Продается пол

Почти ничто не окутано таким количеством мифов и суеверий, как вопрос о возможности выбрать пол будущего ребенка. Аристотель и Талмуд рекомендуют желающим зачать мальчика располагать кровать по оси «север-юг». Греческий философ Анаксагор говорил, что если заниматься любовью на правом боку, то родится мальчик — эта мысль имела такое большое влияние, что даже спустя века французские аристократы ампутировали себе левое яичко, чтобы зачать наследника. Но справедливая месть все-таки настигла Анаксагора: его убил камень, брошенный вороной, несомненно, являвшейся ретроспективным воплощением французского маркиза, у которого после ампутации левого яичка родились шесть дочерей подряд^{175}.