Секс, трава, виагра

– Stand up, – услышал я сквозь сон и открыл глаза. Надо мной возвышалась толстая тюремщица. Та, которая до этого приносила воду и сосиски.

Я встал, потёр глаза и, придерживая штаны, поплёлся за ней. Пришли в приёмное отделение, где недавно меня оформляли. На стене висели часы. Без пятнадцати двенадцать.

Затем мне, мешая немецкие, английские и русские слова, объяснили, что меня не будут оформлять, так как праздник, а я уже проспался. И если меня до 12 ночи отпустят, то это не будет считаться проступком и я не понесу наказания.

Я всё это внимательно выслушал и сказал: нет.

– Как нет? – по-немецки удивились тюремщики.

– А вот так – нет. Я спать хочу. Требую отвести меня в мою камеру. У меня там дело недоделанное.

Немцы офигели от такого поворота и попытались мне разъяснить, что выпускают меня и мне надо уйти. Но я упёрся. Хочу спать – и всё тут.

Данный конфликт закончился следующим образом. В полночь ворота мюнхенской тюрьмы отворились. Два дюжих полицейских вытащили меня на улицу и усадили на тротуар. А затем быстро забежали внутрь и захлопнули ворота перед самым моим носом. Я для приличия потарабанил в эти самые ворота минут пять. Но никто не отозвался. Я сплюнул, обозвал их всех фашистами и отправился наугад по улице.

Через несколько минут блужданий вышел на площадь, которую охраняли каменные львы. Я её узнал по хронике. Именно на ней проводились первые нацистские марши. Но сегодня было тихо и холодно. Лишь каменные львы скалили зубы и призраки размахивали призрачными факелами.

Я достал телефон и позвонил жене.

– Привет. Меня выпустили. Вы где? – виновато пробормотал я в трубку.

– Я в автобусе, – ответила жена, – проспался, алкаш?

– Проспался, – ответил я, – а в каком автобусе?

– В нашем, – ответила жена, – мы уже к Праге подъезжаем.

Я замер. Прислонился ко льву.

– Как к Праге? А я?..

– А ты кулаками не размахивай, когда выпьешь, – закричала обиженно в трубку жена, – мне что, надо было с тобой в камеру топать?

– Не, не надо, – я перешёл на шёпот, косясь на льва, – а что мне теперь делать? Ты меня тут одного бросила. Да, я накуролесил. Виноват. Но ты же меня одного, тут…

Телефон вдруг замолчал. На другом конце повесили трубку. Я стоял и слушал доносящиеся издалека звуки праздника. На самой площади было тихо. И одиноко.

– Нормально я пива попил, – обратился я ко льву, – в какой стороне вокзал-то? А то из тюрьмы меня выгнали, а отелей свободных наверняка в это время года у вас нет.

Лев мне не ответил. Но вокзал я в течение часа всё-таки нашёл. Мюнхен, оказывается, не такой и большой город.

Поезд был только утром. Поэтому я купил билет и уселся на ближайшей скамейке. Промучился на ней до утра. Мутило от выпитого пива и от пересоленных кур. Купил большую бутылку воды и в 8.10 сел на поезд до Праги. До которой благополучно и доехал.

Ленка

Познакомились мы на танцах. На обычных деревенских танцульках. Под магнитофон и цветомузыку. Это был 1984 год. Или 85-й. Не помню.

Нас было трое друзей: я, Женька и Игорь. И мы пришли на танцы в эту деревеньку под Серпуховым. Потому что там жила Женькина подружка. Пришли, выяснили отношения с местными пацанами, распили с ними бутылку красного и остались на танцы. Познакомились с Ленкой. Она была весёлая и бесшабашная. И после танцев притащила нашу троицу к себе домой. Потому что на автобус мы опоздали, и потому что её мать была в командировке.

Чинно-благородно попили на кухне чаю. Потом Ленка расстелила нам необъятный диван в большой комнате. А сама отправилась в мамину спальню. По пути шепнув мне: приходи, покувыркаемся. Естественно, как только мои друзья захрапели, я прокрался в соседнюю комнату и… мы покувыркались. Ленка была хоть и неопытной, но ненасытной и выносливой. И очень привязчивой.

Понеслась у нас любовь. Я на выходных приезжал к ней в деревню и иногда оставался ночевать. Когда матери не было дома. Но обычно Ленка после школы садилась на автобус и ехала в Серпухов. Там добиралась ко мне домой, и мы кувыркались. Я учился на последнем курсе техникума. И так получилось, что снимал комнату в частном доме. И жил в этом доме один. Хозяйка, старенькая-престаренькая старушка, которая несколько лет назад пустила молодого студента жить в пустующую комнату, умерла. И её наследники решили, что пусть уж я доживу в доме до окончания учёбы. Заодно и присмотрю за недвижимостью.

– Только баб в дом не водить, – строго приказали мне родственники.

– Ни за что, – честно ответил я. И через месяц познакомился с Ленкой.

Она приезжала ко мне в четвёртом часу дня. Врывалась в дом, обнимала и, заглядывая в глаза, тянула: покувыркаааааемся? И мы кувыркались. Потом она собиралась, бежала на последний семичасовой автобус, чтобы на следующий день вновь появиться на пороге со своим извечным вопросом. В выходные она оставалась на ночь.