Сексот поневоле

Ночь выдалась звездная, теплая. Вокруг разлита такая тишина, что слышен каждый наш шаг, каждый вздох. Вдали, на станции, подслеповато светились фонари.

— Идите в хату, мать, — доброжелательно предложил оперативник Никодимовне. — Отдыхайте…

— А Васильич? — плачуще спросила она. — Простите его, сынки, старый, немощный.

Мы молчали. Видимо, поняв, что прощения мужу не дождаться, женщина неуклюже сползла с телеги.

— Прощай, Васильич, не суди…

— Шагай, шагай, старая, — буркнул Никифор Васильевич. — Бог простит, его проси. Увидимся на том свете…

Впереди шел Малеев. Следом — мы с Сичковым. Шествие завершал кладовщик под охраной оперативника и Джу. Кислицын, испросив разрешение майора, куда-то исчез. Наверно, отправился проверять свои посты и засады.

Возле ворот прирельсового склада из кустов вынырнул еще один оперативник.

— Что нового? — буднично спросил Малеев.

— Тихо. Командир роты спит в сторожке.

— О, черт возьми, — первая заковыка. Ну что бы ему ни поспать эту ночь в казарме, — недовольно отфыркнулся Малеев. — Придется спровадить куда-нибудь. Сторожка на сегодняшнюю ночь — наш штаб… Костя, лавочку видишь? ^

Во тьме смутно виднелась грубо сколоченная лавка, на которой и дневные часы дежурил сторож, контролируя выезд или въезд груженых машин.

— Вижу.

— Пусть кладовщик посидит на ней. Понадобится — вызовем… Знаете, друзья, собака, конечно, отличный охранник, но для полной гарантии… Короче, Костенька, прошу, завернись в тулуп и подремли вон на том штабеле. По принципу: береженного и Бог бережет.

Похоже, оперативнику не очень уж хотелось «дремать» на улице. Теплынь весной — дело обманчивое — посидишь с часок — околеешь. Но приказ — есть приказ, в какой бы форме он ни был отдан.

Никифор Васильевич послушно сел на указанное место, скованные наручниками руки положил на колени. Рядом занял место Джу. В профилактических целях он разок рявкнул мл задержанного, будто предупредил, что шутить не намерен, посоветовал сидеть спокойно, не делая лишних движений.

Повинуясь жесту Малеева, я вошел в сторожку первым. Щелкнул выключателем — под потолком вспыхнула лампочка.

— Кончай придуряться, прораб, — буркнул Сережкин, загораживаясь ладонью от света. — Барин какой, не мог в темноте лечь… Болтаешься допоздна по чужим домам.… Погоди, все выложу и Светке, и Ольге…

— Вот что, дружище, уматывай в казарму, — жестко приказал я. — Здесь тебе этой ночью делать нечего…

— Ты что, сбрендил? — рывком поднялся на койке, сразу проснувшись, командир роты.

— Давайте, давайте, капитан, без расспросов, поддержал меня Малеев.

Сережкин недоуменно смотрел на переполненную какими — то людьми сторожку. Откуда взялся этот писклявый толстый мужик в затрапезном пиджачке? Что делают на складе парни в кепках и в куртках? И почему молчит, видя все эти безобразия, обычно бдительный Джу?

Меня разбирал смех. Больно уж уморительную гримасу состроил Виктор, не зная, выметаться ли ему с насиженного места, либо попытаться выгнать незваных гостей.

В конце концов, решил не лезть на рожон, а подчиниться. Мало ли кто скрывается под гражданской одеждой?

Когда, недовольно ворча и угрожая нарушителям спокойствия всевозможными карами, капитан выкатился из сторожки, мы дружно засмеялись. От ворот донесся предупреждающий лай Джу и голос Сережкина: да не подойду я к тебе, сиди спокойно!.. Наверно, при виде кладовщика в наручниках и стерегущего Джу Сережкин начал кое-что понимать. Он быстро побежал в сторону казармы.

— Помещение для штаба отвоевали, — пропищал Малеев, подавляя приступ смеха. — Прежде, чем начнем веселый разговор, оценим обстановку. — Он повернулся к оперативнику, только что дежурившему возле ворот. — В конторе — норма?

— Да. Никого нет, один солдат возле дверей секретки.

— Предупрежден?

— Проинструктировали. Хотели подменить его нашим сотрудником, но отказались от этой мысли. Пришлось бы открыться перед начальником караула…

— Правильно решили… Валера, пойди, узнай, что делает о н?

Мне показалось, что при этом Малеев бросил предупреждающий взгляд в сторону Сичкова, и опасливый — на меня

Не хочет, чтобы я узнал, кто скрывается под многозначительным «он»? Ради Бога, спрашивать не стану. Нет у меня такого права — спрашивать. Сексот, филер, стукач никаких прав не имеет — сплошные обязанности. Ну, и черт с вами!

Знакомая по прошлым «приступам» волна ярости охватила меня. Правда, раньше я хотел разорвать отношения с Особым отделом, уничтожить данную подписку, заявить. «Знать вас всех не хочу, поэтому оставайтесь при своих секретах, а я пойду… к такой-то матери». Сейчас такого желания не было.

— Не обижайся, Дима, и не торопись. Придет время — все узнаешь, — хлопнул меня по плечу Малеев.

Вошел Сичков.

— Он спит дома. Никакого шевеления.

Вслед за ним появился Кислицын.

— Разрешите доложить?

— Кончай свои китайские церемонии… Что нового?

— Курков не обнаружен. Есть подозрение, что он из Болтево никуда не уезжал. Покрутился вокруг и решил до времени укрыться в поселке…

— Понятно… Давайте сюда кладовщика… А ты, Валера, не спускай взгляда с… того человека. Выйдет из дому — сообщи немедленно…