Сексуальная жизнь Катрин М.

Я интересуюсь у партнера, хорошо ли я «сосу» ему член своей вагиной. «Я высосу тебя до дна». Самый незамысловатый ответ вполне способен приободрить меня и придать мне духу, если только он отвечает одному нехитрому условию: мое имя в нем должно быть обязательно прикреплено к термину, обозначающему эту часть моего тела, в которой в такие моменты концентрируется все мое «я»: «О Катрин, что за задница, что за задница…» Следует также отметить такой весьма тонизирующий факт: я остро осознаю, что трахающий созерцает заповедную зону меня самой, недоступную моему собственному взгляду. Я предпочитаю узконаправленный пучок света — исходящий, к примеру, от небольшой, закрепленной на шарнире лампочки на ночном столике, — яркому рассеянному освещению. Мне даже случалось вносить предложения об использовании фонарика. Быстро обернувшись и бросив беглый взгляд назад, я перехватываю сосредоточенный взгляд мужчины, направленный вниз и напряженно всматривающийся в расщелину, где исчезает его драгоценный отросток. Для меня также очень важно его описание происходящего, каким бы лапидарным и схематичным оно ни было. «Ну, как тебе моя задница?» — «О да — это полный абзац и красота. Эта прожорливая шлюха буквально жует мне член…» Когда в пределах досягаемости оказывается зеркало, я не упускаю возможности, устроившись так, чтобы видеть себя в профиль, понаблюдать, как погружается и вновь появляется на поверхности эта штука, похожая на прыгающий на волнах кусок дерева. Ракообразное положение долгое время оставалось моим любимым и доставляло наибольшее удовольствие, несомненно, из-за особенного пристрастия к сильным ощущениям в области крупа, но со временем мне пришлось признаться самой себе — рано или поздно наступает момент, когда неизбежно приходится быть сексуально честной самой с собой, хотя, конечно, наступления такого момента можно прождать довольно долго, — что, несмотря на то что такая позиция позволяла члену проникать глубже и бить тверже, она не являлась наиболее подходящим для меня трахательным методом. Иными словами, всласть покрутивши задом, изо всех сил насаживаясь на член и сполна вкусив радость быть напяленной, распяленной и вздутой, словно кусок кожи в руках у кожемяки, я люблю, чтобы меня уложили в традиционную позу и дотрахали классическим стилем.

Чувство удовольствия от выставления собственной задницы на обозрение родилось во мне не вчера. Я обнаружила его в возрасте шести или семи лет — в то время оно явилось как составная часть игры, организованной мной и примкнувшим ко мне братом, в процессе которой были задействованы некоторые мои тогдашние мастурбационные методы. Я задирала юбку, плотно подтягивала смятые и скрученные в тугой жгут трусики и усаживалась на низенькую скамеечку, максимально свесив ягодицы. В таком положении я подстерегала братишку, который должен был подкрасться ко мне с тыла. Веселый смысл игры состоял в том, что я делала вид, будто застигнута врасплох, а он делал вид, что прикоснулся к моим свешенным ягодицам совершенно случайно.

Желай ближнему своему того, чего сам себе желаешь… Я всегда была готова откликнуться на призыв мужчины с чувствительным анусом. Я уже рассказывала о знакомом, который, едва завидя меня, становился раком и которого я трахала в задницу пальцами до тех пор, пока боль в плечевом суставе начисто не парализовывала руку. Другой приятель в один прекрасный день безо всякого предупреждения приставил мне к носу свои ягодицы. Это случилось на заре наших отношений, он был робок и стеснителен, и мне пришлось изрядно потрудиться, прежде чем я сумела сломать его сопротивление и взять в рот. Однако не успели мои губы охватить ствол, как, к моему вящему удивлению, он, напрягшись на мгновение, резко повернулся вокруг своей оси, и перед моими глазами предстали две ягодицы, имевшие весьма целеустремленный и решительный вид. Нет ничего удивительного в том, что в такой позиции было легче добраться языком до ануса, чем до члена. Однако, когда я поднялась с колен, передо мной предстало, как мне показалось, все то же суровое лицо, с которого так же осуждающе-неодобрительно, как в первые минуты моей настоятельной фелляции, глядели строгие глаза. Впоследствии, по мере развития наших отношений, мне пришлось привыкнуть к долгим, тщательным исследовательским экспедициям в самые укромные уголки тела моего любовника; никогда, ни до ни после, мне не приходилось так долго целовать, так продолжительно покусывать и бесконечно лизать мужское тело: начиная с мочки уха, я неторопливо пробиралась вперед, заглядывала в деликатные впадины подмышек, задерживалась на сгибе локтя, медлила в складках паха, соскальзывала к нежному, деликатному, непрочному креплению тестикул. Я медленно и неумолимо оккупировала пространство плоти, метя свою территорию капельками слюны, рассыпаемыми с высоты нескольких сантиметров, — для того, чтобы они успевали превратиться в тягучие дождевые нити: кристально прозрачные грязевые потоки.