Секта

Томас улыбнулся. О Курте, смотрителе пристани, всякое можно было сказать, но уж злым он никак не был. Разве что слишком боялся потерять работу с тех пор, как чуть не полвека назад закрылась верфь «Бурмейстер и Вейн», и давал выход своим страхам, срывая дурное настроение на окружающих – таких, например, как владельцы яхт, не платившие вовремя за стоянку, а также на тех, кто нарушал правила, записанные в пространном портовом регламенте.

– Во всяком случае, Курту будет непросто убрать отсюда «Бьянку» в ее нынешнем состоянии.

– Будешь занимать?

– Лучше смерть.

Было уже далеко за полночь. Заметно захмелевший Томас сидел на стуле у входа в «Морскую выдру», почесывая за ухом Мёффе, который спал у его ног на каменных плитках. Веселье, царившее в «Выдре», выплеснулось на улицу и на берег канала, куда ушла часть гостей, расположившаяся с пивом на причале. Судя по доносившейся изнутри музыке, музыкальным автоматом сейчас завладели женщины. Крутили Барри Уайта[9]

и нескольких классиков диско, посетители подпевали. Так себе музыка, зато на душе от нее спокойно. Тут на пороге появился Эдуардо с тремя рюмками в каждой руке. Он сел на стул рядом с Томасом и протянул ему половину принесенных рюмок.

– За что пьем?

– За усопших. Испанская традиция. Мы их чтим и любим. Либо пьем за них, либо поминаем дружными аплодисментами. Сегодня мы пьем.

– Ты помнишь эту дату?

– А как же! Ева была замечательной женщиной.

Томас кивнул и понюхал содержимое. Паршивенький бренди. Видать, Эдуардо каким-то образом уломал Йонсона его закупить. Но мысль о поводе и градус напитка утешили Томаса.

– Ну, как принято говорить, salut!

– Salut!

9

Томас потянулся, проснувшись под открытым небом на белом пластиковом кресле у себя на «Бьянке». Яркий утренний свет так резал глаза, что Томас сразу полез в нагрудный карман летней рубашки за темными очками. Солнечные лучи, казалось, проникают сквозь закрытые веки в глубину черепа, выжигая остатки мозга. Томас не помнил, как они с Мёффе добрались домой, в котором часу это было и что происходило накануне вечером. Ага! Вспомнил! Вчера они с Эдуардо выпили, поминая Еву. Томас был еле жив. Он облизнул пересохшие губы и поискал глазами чего-нибудь выпить, но на палубе валялись только пустые бутылки из-под пива да опрокинутая кофейная чашка. У него не было сил встать и сходить в каюту за стаканом воды. Больше всего ему хотелось сейчас снова уснуть и проспать до тех пор, пока не пройдет похмелье и не перестанет трещать голова. Тут к яхте приблизился один из плавающих по каналу экскурсионных катеров. Томас услышал, как на его борту защелкали фотокамерами туристы, между тем голос гида заученно бубнил: «The old shipyard that used to be here but now has been converted into expensive penthouses»[10]. Повернувшись в другую сторону, Томас обнаружил на причале неподвижно сидящую женщину, которая внимательно за ним наблюдала.

– Добрый день, – сказала она.

Женщине было лет тридцать пять, на ней был темно-синий костюм, под ним – майка. Гладко зачесанные назад волосы подчеркивали выразительность резко очерченного лица. Томас обратил внимание на практичную обувь. Будь женщина чуть повыше ростом, он решил бы, что она состоит в отделе личной охраны разведывательной службы полиции. А так она может быть по должности кем угодно, хотя полицейский в ней виден за версту.

– День добрый, – буркнул Томас в ответ.

– Похоже, вчера ты припозднился. Ничего нет хуже при похмелье, как проснуться на самом солнцепеке. Тебе не кажется, что пора повернуться к солнцу другим боком, а то с одной стороны ты совсем изжарился. – Кивком она указала на его левую щеку.

У Томаса не было сил сказать ей: «Тебе не все равно?» – и уведомить собеседницу о том, что ему уже порядком надоело ее общество.

– У тебя ко мне дело? – спросил он.

Без предупреждения она метнула в него пластиковой бутылкой с водой. Он поймал бутылку, прежде чем та угодила ему по башке, и подумал, что кидается дама не слабо, не хуже гандболистки.

– Благодарствую, – сказал он, отвинчивая крышку.

– Неплохая, а точнее, занятная у тебя яхта. Никак «Гранд бэнкс»?

Он кивнул.

– Классический образец. Но тебе пора заняться палубной обшивкой: красное дерево – а подгнивает. А имя-то у твоей яхты есть? – Она наклонила голову набок, стараясь прочитать название на носу.

– «Бья-а-анка», – сказал он протяжно. – Как же без имени!

Женщина обратила внимательный взгляд на Мёффе:

– Английский бульдог? Как его звать? Он кусается?

– Только чужих. Послушай, если у тебя ко мне никакого дела, то я, как вежливый человек, говорю «спасибо» за воду и кланяюсь, – сказал Томас, помахав ей бутылкой, а про себя с надеждой подумал, что сейчас услышит ее удаляющиеся шаги. Однако эта надежда не оправдалась.

– Я еще не встречала в жизни ни одного частного детектива, как, впрочем, и человека, который живет на яхте, и пока что не поняла, каково это – очень здорово или очень паршиво. А, Ворон?