Секта. Роман на запретную тему

– Мой дед работал в ЧК с Глебом Бокием вплоть до тридцать второго года. В тридцать третьем его комиссовали по состоянию здоровья, а Бокия через четыре года расстреляли.

– Я не улавливаю связи. Нет, я слышал, что Бокий занимался разного рода чертовщиной, но при чем тут монашеские пророчества? Они что, попали к нему в руки?

– Дед говорил, что у Бокия был экземпляр. Не копия, а именно подлинник, где все то, что напророчил Авель Павлу Первому, было в точности записано. Авель сделал три копии с разными окончаниями. Понимаете, все то же самое, но в двух из них ничего не говорится о судьбе России после смерти Николая Второго, а это уже никому, кроме специалистов, не интересная история. Одна из таких копий была передана императору Павлу. Я никогда не видел документа, но, когда вы там, в гостинице, показали мне эту фальшивку, я, на свою беду, предположил, что это очередной список с одной из неполных копий. Лучше бы я промолчал тогда…

Петр Сеченов кивнул, взял с блюда очередное яблоко, а со стола нож и вместо того, чтобы яблоко очистить, вдруг с размаху насадил его на лезвие ножа, пробив плод насквозь. Прищурившись, поглядел на старика и улыбнулся по-детски искренней широкой улыбкой:

– Вот, оказывается, как много вы знаете. Что ж мне с вами делать-то, а?

Герман. Рыжая медсестра. Городок N. Март 2007 года

Напротив Геры лежал худой, как смерть, мужик, чье сходство с нежитью усиливала его чрезвычайная бледность. Периодически Гера видел, как тот шевелил своими несуразно большими ступнями, для которых не хватало короткого больничного одеяла. Время от времени мужик принимался стонать и звать маму. Германа, который чувствовал себя вполне здоровым и хотел спать, вопли мужика раздражали все больше и больше. Наконец после очередного жалобного стона, исторгнутого соседом напротив, Герман не выдержал:

– Слушай, ты, болезный. Ты бы постеснялся, а! Тебе уже шестой десяток, а ты все маму зовешь!

Мужик затих, а потом как-то очень виновато произнес:

– Да вот хоть и шестой десяток, а помирать страшно. У меня отек легких, кончусь скоро.

Гере стало стыдно. Он, может быть, впервые понял, что находится в месте, где рядом с жизнью человеческой всегда стоит большой знак вопроса. Поэтому он испытал что-то похожее на сострадание.

– Эй, послушай, – Гера помедлил, собираясь с мыслями, – кто тебе сказал, что у тебя отек-то?

Мужик всхлипнул:

– Врачи.

– Да они не знают ни хрена, врачи эти, – Гера говорил уверенно и жестко. Так, чтобы звучали его слова, не вызывая ни в чем сомнения. Он и сам верил в то, что говорил. – Если бы у тебя был отек, ты бы давным-давно окочурился.

– Правда? – с сомнением спросил мужик, но в потухших глазах его загорелся крошечный, с пшеничное зерно, огонек надежды.

– Да я тебе точно говорю! Я в детстве фильм смотрел, там всех травили ядом, от которого как раз отек легкого случался. А ты лежишь тут, звуки разные издаешь, не похоже, что помирать собрался. Знаешь, почему это?

– Почему, брат?

– Потому что если сразу не помер, то и не помрешь уже, – Гера помедлил и добавил. – Брат.

– Ложитесь, пожалуйста, прошу вас, – рыжая медсестра стояла в проходе между кроватями, держа руки в карманах халатика, и Гера впервые смог рассмотреть всю ее, с ног до головы, такую стройную и худенькую.

– Слушаюсь, – Гера шутливо поднял руки, – я просто хотел вот… – он кивнул в сторону мужика с отеком легких, – человека поддержать морально.

– Я слышала, – она улыбнулась, – вы очень добрый.

– Вы так думаете? А вдруг я злодей, которому захотелось прикинуться овечкой? Вдруг я преследую какие-нибудь ужасные цели?

– Нет. Вы не такой. Я хорошо в людях разбираюсь, – она, продолжая улыбаться, протянула ему руку: – Валя.

– Как?

– Валентина.

– Странно…

– Почему? Вернее, что? Что странно?

– Ваше имя.

– Что же в нем странного?

– В нем самом ровным счетом ничего странного нету. А странно то, что я за всю жизнь никогда не встречал ни одной Валентины, как, впрочем, и Валентина, хотя это уже не столь важно. И надо же так случиться, что именно посреди этого кошмара разбитых сердец я нашел такую прекрасную девушку с самым редким для меня именем на свете. Это знак. А вы как думаете?

Она мило передернула плечиками, она вообще все делала мило:

– Может быть. Ложитесь же наконец, что мы тут болтаем посреди палаты! Мне от доктора влетит!

– А вы не сразу убежите?

– Нет. Не сразу. Сперва проверю ваше сердце.

– Думаю, что сейчас не лучший момент для этого, Валя. Мое сердце занято делом. Оно собирается влюбиться в одну очень красивую рыжую медсестру и оттого частит, как у зайца.

– Прекратите. Я покраснею, а рыжим красное лицо как-то не очень…

– К лицу?

– Да, – оба рассмеялись, получился каламбур.