Секта. Роман на запретную тему

Жизнь этого беса началась в семье тбилисского инженера в последнюю четверть девятнадцатого века. Отец Бокия был человеком вольнодумным, но в вольнодумстве своем был рационален, как истинный интеллигент, который ругает тихо, критикует шепотом, а протестует, лишь шевеля губами. В формировании личности будущего красного палача и буревестника революции папины причитания над герценскими ересями сыграли роль руки, бросившей шар на дорожку кегельбана. Да так ловко, что бросок оказался сверхточным и привел к полному разрушению стенки из кеглей, каждая из которых олицетворяла собой мораль, совесть, веру в Бога и прочие, никчемные с точки зрения революционера, ценности прогнившей Российской империи.

Собственно, тогда, в конце девятнадцатого века, обвинять молодого человека в том, что он увлекся святыми идеями революции, было бы, наверное, несправедливо. Революция – это кровь, да, но это и обновление. Похвала самодержавию – штука противоречивая, не осталось никого, кто мог бы свидетельствовать в его пользу, что, впрочем, не должно давать повода для слепого преклонения перед прошлым, связанным с именем монарших особ. Всякое было, в том числе и такое, что могло показаться молодому Глебу тленом, старьем с налетом плесени, которому самое место на дне сточной канавы. Посвящение Бокия в ложу мартинистов, одну из российских лож высшего масонства, должно было состояться после проверки. И вот в возрасте девятнадцати лет, студентом Горного института в Питере, он вместе со старшим братом и сестрой принял участие в демонстрации. Глеб должен был убить полицейского, пролить кровь – принести жертву и заслужить покровительство одного из братьев, Павла Мокиевского, принадлежащего к высшему совету ложи, или «кругу посвященных»: оккультисты всех мастей обожают таинственную велеречивость. Мокиевский, впрочем, не торопился ходатайствовать перед высшим советом ложи о принятии Глеба в ее члены, но сделал юного революционера своим любовником. «Неторопливость» Мокиевского объяснялась также и тем, что окончательное решение должен был принимать сам Папюс, основатель ложи, известнейший демонопоклонник, переводчик практического руководства по черной магии – одной из частей «Черной Библии», написанной, по преданию, самим Люцифером и хранящейся в том самом алтаре Чарльстонского храма, где спустя сто лет довелось побывать Игорю Лемешеву. Собственно, Папюс с позволения Чарльстонской ложи перевел с енохианского на французский язык всю «Черную Библию», на основании которой затем написал все свои книги по магии и оккультизму. Папюс придерживался того принципа, что посвященным членом его ложи может стать только зрелый человек, достигший по крайней мере двадцатипятилетнего возраста и доказавший свою преданность на деле. С доказательствами у Глеба Бокия проблем не возникло: политические убийства, доставка оружия, грабежи-экспроприации – словом, уголовные преступления, за которые он неоднократно отбывал срок в разных тюрьмах, пройдя все ступени школы профессионального революционера. И вот в одна тысяча девятьсот шестом году Бокий стал полноправным членом ложи, окончательно оформив свою принадлежность к масонству российскому и его высшему ордену иллюминатов-сатанистов. После октября семнадцатого Бокий работал в ЧК и поучаствовал в основании Соловецкого концлагеря, вошедшего в историю под печально известным названием СЛОН. Был он сухощав, пил водку, губил человеков – словом, был образцовым большевиком первой волны. Когда именно он встретился с Юровским, достоверно никто не знает и, скорее всего, теперь уже не узнает, но точно известно, что оба были членами одной и той же ложи, называли друг друга братьями и грешили на содомский манер, при том что Бокий в равной мере с известной стороны интересовался одинаково как мужчинами, так и женщинами. Был женат и имел двух дочерей, но это уже после революции, а в начале двадцатого века Бокий, имеющий математический склад ума, заявил о себе как о выдающемся криптографе. Его способности к шифровальному делу не остались незамеченными, и после прихода к власти того самого, предсказанного Авелем, «третьего ига» Бокия назначили руководить особым отделом ВЧК. Отдел хоть и назывался криптографическим, помимо создания хитроумных шифров и радиоперехвата занимался всевозможной чертовщиной и даже собирался отправить экспедицию на поиски Шамбалы, предсказанной еще Блаватской и Рерихом, – удивительной подземной страны, населенной шеддимами – сверхсуществами, истинными правителями Земли. Сталин, давно следивший за каждым шагом Бокия, отменил приказ о проведении экспедиции, чем вызвал гнев главного чекиста-криптографа и опрометчиво брошенную им фразу: «Что он о себе возомнил, этот сухоручка! Он для меня никто, меня на это место Ленин назначил!» Сталин эти слова не забыл…