Сектоведение

Однако сразу же начались и проблемы. Пятидесятнические общины вскоре прославились тем, что катастрофически не могли ладить друг с другом. Проповедники соревновались в количестве “обращенных грешников”, в силе и мощи “явлений Святого Духа”, в экстравагантности внешних проявлений переживания “нисхождения Духа”. Вскоре появилась и серьезная критика движения со стороны евангелических общин. “Первая волна” пятидесятничества стала утрачивать свою новизну и популярность и приобретать институциализированные формы.

На сегодняшний день в Америке существуют такие крупные пятидесятнические церкви, как “Церковь Бога” (не путать с армстронговской “Всемирной церковью Бога”), “Пророческая церковь Бога”, “Пророческая церковь” и др. Все эти объединения в своем учении придерживаются формулы о трех степенях духовного роста: обращение, возрождение, крещение Духом Святым. Кроме того, существуют другие пятидесятнические церкви, ранее состоявшие в “Движении святых”, но впоследствии вышедшие из него из-за мелких доктринальных разногласий. Такие церкви, как “Ассамблея Бога”, “Международная церковь четырехугольного (четырехстороннего) Евангелия”, “Независимая ассамблея Бога” и другие, признают не три, а только две ступени духовного возрастания: обращение и крещение Духом Святым.

Пятидесятнические движения дробятся и по национальному признаку: пуэрториканские, негритянские и др. Многие из перечисленных групп входят в различные союзы и ассоциации, такие как ассоциация “Ассамблея Бога”, “Пятидесятническая ассоциация”, “Пятидесятническая ассамблея мира”, “Пятидесятническая церковь святости” и др.

Нельзя не сказать еще и о пятидесятниках — “единственниках”, настаивающих на единственной правильной формуле крещения: “Во имя Иисуса Христа”, а не “Во имя Отца, Сына и Святого Духа”. Единственники считают, что есть только одно лицо Божества — Иисус Христос. Отец и Святой Дух — это лишь аспекты одной личности Христа, а Троица — это папистская выдумка. Основные пятидесятнические деноминации отвергли единственников, как унитаристскую ересь, после чего в движении произошел еще один раскол.

И, наконец, следует упомянуть о Смите Виглсворте, прозванном “апостолом исцеления”. Многие считают его первым харизматиком. Во всяком случае, пророчество о “харизматическом пробуждении” принадлежит ему. Виглсворт был настолько знаменит, что его использованные носовые платки продавали как “помазанные вещи великого Смита”, а потом возлагали на больных. Он же в прямом смысле бил больных в живот, утверждая, что колотит бесов и выгоняет их из “одержимых” (именно “одержимых”, а не “больных”), а также плевал в лицо людям, демонстрируя таким образом “водительство Духа”.

В каком-то смысле стремления первых пятидесятников для нас, православных, очевидны и понятны. Пятидесятничество возникло в недрах североамериканского евангелического движения — постпостпротестантского феномена, сводящего христианство к самому примитивному внеисторическому и внекультурном у уровню. Принцип sola Scriptura (ничего, кроме Писания) на этой ступени был доведен до абсурда — до своего логического конца. Традиция и историчность Церкви отвергались. Но думающий человек не мог не обратить внимания на то, что евангелические группы, казалось бы, наконец пришедшие к общему знаменателю, никак не могли добиться единомыслия между собой: каждая община придерживалась собственного толкования Писания, отличного от толкования евангелического прихода на соседней улице. Оказывалось, что нужен некий инструмент для чтения и понимания Писания, причем этот инструмент должен быть бесспорным.

Для нас очевидно, что спор между евангеликами и православными — это не спор между Писанием и Преданием, а спор между Преданием и преданиями. В каждой из евангелических групп имеется свое маленькое предание, восходящее, самое большее, к дедушке пастора или к его отцу, или (что наиболее вероятно) начатое самим пастором. Пастор толкует Писание в свете своего предания, а прихожане принимают это толкование. Те, кто не принимают, уходят к другому пастору, у которого тоже есть свое предание.