Selbstopfermänner: под крылом божественного ветра

— Во-первых, я не наставляла ему рога. Мне странно, что за столько лет наших с тобой отношений ты так и не понял главного — я не изменяю мужчине, с которым живу и которого люблю. Я уважаю его. Во-вторых, Том всё знает. На сегодняшний день он знает даже больше, чем мне бы хотелось, чтобы он знал. А еще он знает, кому именно он должен сказать спасибо за тот загул, по какой причине это случилось и с чьей подачи. И, знаешь, за столько времени он ни разу не упрекнул меня в этом, а ты вот опять начинаешь. Билл, давай…

Из коридора послышался радостный детский визг. Черт! Она не успела. Более того, если эти олени сейчас встретятся на одной территории, то драки не избежать.

— Вжжжж, — «летели» дети в гостиную, а у нее кровь крошилась в жилах.

Радостная улыбка застыла на его лице. Он переводил взгляд с нее на брата, пытаясь оценить ситуацию и выбрать какую-то схему поведения. Она сама не знала, что делать. Хотелось сорваться с места, схватить детей и сбежать, чтобы ничего не услышать и не увидеть. Сейчас начнутся брачные танцы двух самцов, она не хотела смотреть, как ее будут делить. Он держал ее детей, значит драка на некоторое время откладывается. Билл приосанился, расправил плечи, начал посматривать на близнеца через плечо, горделиво. Внизу ее ждала машина, она уже опаздывала на самолет. Надо как-то разруливать ситуацию и убираться отсюда.

— Мари, я все тебе сказал и мое предложение в силе, не смотря ни на что. Детям будет лучше в родном доме…

Они переругивались. Билл нес какую-то весьма оскорбительную чушь. Том агрессивно тянул одеяло на себя.

— Наигралась в любовь с моим братом? Молодец. Я хочу, чтобы ты вернулась домой, — сказал резко и покровительственно.

Она возмущенно посмотрела на него.

— Она никуда не пойдет.

— Это не тебе решать! Это моя жена и только я решаю, куда и с кем она пойдет.

— Она моя женщина. Ее дети называют меня отцом.

Хотелось завыть. Ударить. Выгнать их. Они ругались, предъявляли свои права на нее. Они перетягивали ее, как канат, совершенно не интересуясь ее мнением. Она для них ничто, вещь, игрушка, главное, урвать, не отдать, выхватить, может быть даже сломать, но вырвать из рук. Два трехлетних мальчика, которые тянут на себя несчастного, трещащего по швам медведя. Два кобеля, выясняющие, кто будет крыть суку этой весной. Это выглядело настолько мерзко и отвратительно, что ее затрясло, затошнило, порвало на части от негодования.

— Ничего, что я тут стою? — остановила она их спор.