Селена (СИ)

Они вызвали летчика. Он сидел тут же, в закутке, и время от времени тоже подходил к нашему столику, чтобы дать возможность разговаривающему со мной отдохнуть. Тот замолкал и отходил, а этот занимал его место, и бросал пару анекдотов. А может, это была передышка для меня? Тогда это зря. Врать я могу без перерывов.

Летчик был хорош. Высокий, статный, красивый. Я повисла на нем и велела везти меня домой. Это было здорово, что не нужно было ждать такси, и что я поеду домой в компании русского. Можно будет не напрягаться и объяснять куда меня вести, хотя у меня была бумажка с адресом, но все эти таксисты все равно пытались спросить у меня еще что-то и каждый раз брали разную плату.

Летчик загрузил меня в машину, и мы поехали. По дороге мы самозабвенно целовались. Делал он это отменно.

Я вообще люблю целоваться. А тогда это доставляло особенно острое наслаждение. Ощущение опасности повышало либидо. Хотелось целоваться. И не хотелось думать о будущем. Может быть, завтра, или на утро вообще расстреляют, или прирежут тут, на задворках этого заплесневевшего заведения, и сделает это тот же Сережа старший, или даже младший - такой милый смешливый мальчик - когда все делают то, что им говорят - разве можно ожидать сочувствия?

Машина остановилась. Я удивилась, что случилось?

- Выходи.

Странно. Я вышла. Неужели вот так и кончится мое существование в этом богом забытом Белграде?

Я стояла, прислонившись к машине, уже мне лень было притворяться пьяной, я стояла и, стараясь скрыть испуг, смотрела, что будет делать этот службист. Он тоже вышел, обошел машину и прижался ко мне, подсунув руки внутрь шубки. Мы снова стали целоваться, но уже прижавшись всем телом, я чувствовала его желание, оно было очень большим, вполне доросшим до нужности. Это заводило.

- Пойдем в сторону, вон там, вон туда во двор.

Странно.

Что за провокация... или это намек, что прослушки и подсматривающей камеры не будет?

Да, точно. Я только сейчас это поняла. Он хотел сказать мне, что снимать не будут, и никто об этом не узнает.

Тупая-то я однако. Тогда я этого не поняла. Я просто испугалась. Испугалась сделать хоть шаг в сторону от освещенной дороги. Я готова была трахаться тут, прямо под фонарем, прямо на освященном шоссе, но идти куда-то в кустики, чтобы там возиться с мужиком по-свински, да еще зимой, да еще и... прирежет потом...

Я замотала головой.

- Я не подросток.

- Пойдем.

- Я хочу домой.

- Хочешь, я повожу завтра тебя по Белграду? - внезапно переменил он тему. - Покажу все развалины. Хочешь?

- Спрашиваешь.

- Встретимся в Русском доме.

Сестра ждала меня на кухне. Она была младше меня на год. Когда-то в детстве мы были очень дружны и даже играли в индейцев на даче.

У нее с малолетства были роскошные пепельные волосы. Длинные косы были причиной слез при их создании. Две тугие косы переплетались каждое утро и завязывались обязательно прозрачной капроновой лентой. Никогда резинкой. Только лентой.

Она часто плакала, и про себя я всегда называла ее -Светка - плакса. Она бежала к лесу, запиралась в маленьком деревенском туалете и там сидела и плакала. Пока кто-то из взрослых не шел ее утешать. Причин ее взрывов слез я не помню ни одной. Может, мы ее обзывали? Вроде нет. Еще мы обычно на даче играли в Акулину. Научила нас играть в нее двоюродная бабушка, которая сидела с нами тремя на даче. Баба Ира. Я, Светка и двоюродный брат Алешка, - мы садились за стол и раздавали всем карты. И потом тащили друг у друга по одной. Черная дама пик и была Акулиной. Одинаковые карты сбрасывались. Кто оставался с Акулиной - тот надевал платочек и сидел дальше в платочке. Самое трудное было не показать виду, что ты вытянул ее. Хотя тебя сразу же выдавал тот, у кого ты ее вытянул. Бывший владелец Акулины сразу начинал радостно улыбаться, корчить рожи, и ехидно хихикать.

А в дурака мы играли с соседкой. Проигравший пил пол-литровый ковш воды. Однажды я столько выпила этих ковшей, что... Да, впрочем, ничего со мной не случилось... Мы все спали на железных кроватях... Над моей - висел кусочек ткани с вышитой толстой Аленушкой с козлом...

По выходным приезжали все родственники - дядьки и тетки - спать было негде. Спали на полу. Я с тетками. А мужчины- мужья - на кроватях. Мужчин берегли. Военное поколение.

А иногда мы спали на чердаке... И тогда наблюдали звезды... Мы даже карту звездного неба склеили...

Я правда всегда просыпала момент появления какой-нибудь яркой звезды...

- Вставай скорее, вставай, смотри... Это Марс...

Меня старательно тормошили. Это я помню. Помню еще момент взгляда в окно и там яркое пятно...

Или это была Венера...

Я сразу же засыпала снова.

Из всех созвездий я точно знаю только большую медведицу... Иногда могу найти и малую... В детстве мать постоянно показывала их в наших вечерних прогулках перед сном.

Но после 17 лет мы разошлись. Или нам было по 15?

Моя записная книжка попала в руки Светки. Я оставила ее у нее дома, когда ночевала у тети Жени. Тетя Женя - это ее мать и сестра родная моей матери.