Селфи с римским фонтаном

Оттого, что жизнь ее сына так внезапно и непоправимо изменилась к худшему, госпожа Евланова сморщилась и заплакала.

– Вам приходилось видеть в их доме какой-нибудь необычный сосуд, похожий на… чашу? – рискнула спросить Астра.

– Чашу? Может быть, вазу? Злата обожала покупать вазы, а Дима сердился. Он не хотел загромождать квартиру разными безделушками.

Она взяла салфетку и промокнула щеки. На салфетке остались следы тонального крема. Ее чай остывал, пирог лежал на тарелке нетронутый.

– Значит, ни о какой чаше вы не слышали?

– Н-нет… Впрочем, что вы называете чашей?

Астра сама понятия не имела, при чем тут чаша. Она задавала вопросы наобум, используя метод «тыка», – авось попадет в точку, поэтому ей нечего было ответить.

Жена банкира уставилась на нее с надеждой и ожиданием. Слезы уже не лились, просто стояли в ее измученных бессонной ночью глазах.

– Зачем Дима это сделал? – прошептала она. – Как он мог?

Для нее вина сына казалась неоспоримой. Кого еще Злата подпустила бы к себе так близко? Она ведь даже не сопротивлялась…

– Почему вы думаете, что Злату…

– Тише! Не говорите так. Мне страшно слышать ваши слова. Вы ведь сами намекали…

– Я только предположила.

– Вы видите больше, чем другие люди. Эти вопросы про чашу… они появились неспроста. Я совершенно растеряна, разбита! Но ни о какой чаше я не знаю! Клянусь вам…

Астра со вздохом убрала снимок в сумочку.

– Что говорит ваш муж по поводу убийства?

– Он обсуждает это с адвокатом, а не со мной. Щадит мои нервы. То, что Димы нет на месте, заставляет его рвать и метать. Он скрывает от меня свое беспокойство.

– Родители Златы приезжали?

Марина Ивановна понуро кивнула:

– Они убиты горем. Из квартиры ничего не пропало, и это хуже всего.

– Дмитрий мог уехать из города по другой причине, – сказала Астра. – Не связанной со смертью бывшей жены.

– Раньше вы говорили другое…

– Если я его найду, вы позволите побеседовать с ним открыто?

– Теперь да…

– А как ваш сын относился к фонтанам?

– Как все люди… они ему нравились… Его тянуло в Италию, в Рим. – Она всхлипнула. – Господи, за что нам все это?

Официантка, виляя бедрами, принесла счет.

– У Златы были подруги? – спросила Астра и достала деньги.

– А? Подруги? Да… были… Я знаю только одну, Виолетту. Умная женщина, но очень гордая. Поэтому до сих пор без мужа…

– Дайте мне ее телефон.

Одесса, январь 1919 года

Актер Инсаров – Апостол – работал под прикрытием кинофирмы «Мирограф», где постоянно толклась уйма народу. В гуще людей, которые приходили и уходили, никто ни на кого не обращал внимания. На съемочной площадке кипели страсти: кто-то кого-то искал, кто-то что-то требовал, артисты ругались, режиссер хватался за голову…

– Петр! – возмущенно надувала губки партнерша Инсарова. – Где ты витаешь? Мы снимаемся или напрасно тратим время?

Тот спохватывался, извинялся. Его обезоруживающе виноватая улыбка действовала безотказно.

Апостол денно и нощно думал над тем, как переправлять в Центр добытую Шарлем информацию. Обычной почтой? Таковая в Одессе не функционировала. Город окружало кольцо блокады, пробраться через заставы было практически невозможно.

– Как в вашей русской сказке, – сердился Делафар. – Налево пойдешь – к деникинцам попадешь; направо пойдешь – на петлюровцев наткнешься; прямо пойдешь – встретишь германский кордон.

– Посылать депешу нашим тайным каналом опасно, – качал головой Апостол. – Перехватят. Остается рискнуть и передать письмо с нарочным. Появился у нас такой опасный промысел. Правда, это будет стоить денег.

– Каким же образом гонцы переходят на ту сторону?

Инсаров пожимал плечами:

– У каждого свои секреты. Вероятно, у них есть проверенные тропы…

– И что, эти нарочные возвращаются в Одессу?