Сельва не любит чужих

Невидимые миру слезы тихо катились по нечистой щеке.

И с каждой новой слезинкой вся яснее становилось, что никогда, никогда, никогда не вырваться ему отсюда, что мечта о белом рейсовике, уносящем его, Анатоля Баканурски, с этой гадкой планетки, навеки останется только мечтой…

Ведь билет, пускай даже самый дешевый, рядом с двигателями, там, где радиация и сердито шуршат нечесаные корабельные, стоит, страшно сказать, целых сто девять кредов!

Таких денег ему, без пяти минут члену-корреспонденту, в нынешних условиях не то что не скопить, а даже, наверное, и представить не удастся…

— Да хоть бы в дюзе… — одними губами прошептал он и горестно поскулил, ибо рейсовики — вспомнилось! — на планету не садятся, а в челнок бесплатно не проберешься, и, значит, добраться до дюзы никакой возможности нет.

Горько было на душе. Тоскливо и противно.

Гнусно.

А ведь когда-то знавал Анатоль Баканурски лучшие времена!

Да и кто бы посмел перекрыть дорожку отпрыску такого светила и законодателя, как сам Грегуар Баканурски?!

Профессор всхлипнул почти в голос.

Папа, папочка… знай он, где, в каких условиях прозябает его единственная кровиночка, он, конечно, простил бы все и помог бы… Но в том-то и дело, что даже на оплату космодепеши креды могли появиться у Баканурски-младшего разве что в счастливых предутренних сновидениях…

— …сам виноват! — долетело от стола, и хотя это относилось явно не к нему, Анатоль Грегуарович горестно кивнул.

Да, он виноват! Но лишь в том, что слишком любил народное творчество! Недаром же уже кандидатская его обратила на себя внимание коллег, а уж докторская стала подлинной сенсацией, и не только в научных кругах!

Солидная, увлекательная и богато иллюстрированная рисунками автора с натуры монография вмиг разошлась по Галактике невиданным тиражом. Ее загружали в трюмы рейсовых тихоходов еще раньше, чем ящики с «Вицлипуцли», потому что спрос на труд маэстро Баканурски был куда выше и устойчивее.

«Между прочим, — гордо и горько подумал мэр Нового Шанхая, — даже здесь, в Шанхайчике, есть пара экземпляров, но я никому не признаюсь в авторстве, потому что местная кодла и так уже пустила книги на самокрутки…»

Да, было время! Имя Анатоля гремело. Десятки, сотни тысяч фанатов, объединившись в клубы любителей народного творчества, разучивали открытые Анатолем для человечества подхлопы и прискоки аборигенов Говорр-Маршалла, заунывные напевы ледогрызов снежной Иу-джумбурры и огнепальное, бередящее душу навизгивание подземников далекой, безнадежно затерянной в жутких глубинах Большого Магелланова Облака Мбабаны…

Никому, кроме бесстыжих завистников, все это не могло помешать, а обращать внимание на клеветников было ниже уровня Анатоля. «Собака лает, караван идет», — подумал он, когда пресса забрехала впервые. И очень зря. Когда стало ясно, что бешеных собак надо пристреливать вовремя, было уже поздно. Впрочем, вот sic и transit gloria mundi[2].

Правда, первые гнусные выпады оборзевших пачкунов Анатоль отмел спокойно и с немалым достоинством. Он созвал большую пресс-конференцию, предъявил обескураженным газетирам подлинные билеты с недавно разбившегося «Фрусьтратора» и командировочные удостоверения, подписанные не кем-нибудь, а самим Мхргрдзелишвиленко, первым заместителем всем известного господина Грегуара Баканурски по административной части, а затем предложил любому из брехунов лично организовать полет в Большое Магелланово и, найдя несомненно имеющуюся там планету Мбабана, убедиться в точности и объективности изложенных им, конкистадором и первооткрывателем, данных…

Этот вопрос, после небольшого, завершившегося вполне дружески фуршета, был в принципе решен.

— …пшу на уши! — донеслось от стола, и Анатоль Гре-гуарович, вспыхнув, возмущенно пошевелился. Какая лапша? Все так и было!

Хотя, конечно, спустя полгода ему пришлось нелегко. Он помнит, как сейчас: стояла невиданная даже для Сахары июльская жарища; зал суда был набит битком, потому что процесс «Йуджумбурра против Баканурски» привлек внимание очень и очень многих завистников, и дочерна обугленный тремя солнцами своей знойной родины, закутанный в тяжеленную медвежью доху богомол, полномочный консул Йуджумбурры, жестами требовал у Анатоля дать пояснения насчет того, как выглядит «лед» и что такое «заунывные напевы»…

Все висело буквально на волоске, на тонюсенькой ниточке. И чем черт не шутит, клеветники в тот раз могли бы, пожалуй, и восторжествовать, если бы не блестящее, филигранное мастерство прославленного мэтра Блевако, заведующего юридическим отделом весьма серьезного и влиятельного ведомства, руководимого господином Баканурски Грегуаром Адольфовичем.