Сельва не любит чужих

Двали, хоть и с грехом пополам, но все ж разумеющие тарабарскую лингву межземья, сочувственно кивали, слушая мохнорылого. Они понимали его и не могли не одобрять. Они сами думали так же. Если дом твой сожжен, а род понес потери и если ты при этом не слабая женщина, то не можешь ты успокоиться раньше, чем месть стократ превысит обиду!

Восьмерка колонистов пришлась по нраву и нгуаб'-дгге.

Эти бородатые парни, чудом спасшись при разгроме своих поселков, не растерялись, а пошли партизанить в леса. И, видно, крепко же допекли путейцев, если те, не доверяя охране, вызвали из долины карателей…

За мясом последовали овощи, вареные и свежие.

Затем — каша из крупных маслянисто-рассыпчатых хлопьев.

После каши блюд было еще немало. В отличие от места в желудках.

— Теперь о нгеннгенни… — сказал Дмитрий, обтирая руки мягким листом папуйи. — Как будем решать?

— Нгеннгенни дьянг, нгеннгенни мьянг, — откликнулся Н'харо, на время трапезы отставивший в сторону свои сержантские замашки. За походной едой люди дгаа не чинятся. — Гъё!

По-своему он был прав. «Взявший трофеи берет трофеи», так гласит пословица дгаа, и это вполне справедливо. Гъё! Так! Целых одиннадцать автоматов, хоть и плохоньких, досталось воинам Дмитрия, и каждый из двали в мальчишеских грезах видел себя обладателем громкотрещащей палки…

Нгеннгенни уже были разобраны и разложены. Аккуратно, с любовью: отдельно — патронные коробки, отдельно — матерчатые сумки с маленькими фанатами, отдельно — тяжелые, очень старомодные на вид и явно самодельные кремневые пистолеты.

Автоматы лежали в сторонке и, какие ни на есть, были самые настоящие. Юные воины поглядывали на них с вожделением, явно готовые спорить, если придется, за обладание хоть на кулачках…

— Взвод, стр-ройсь! — приказал Дмитрий.

Приказ был исполнен без промедлений, и жаждущие взгляды сделались физически ощутимыми.

— Поздравляю с победой, орлы!

— Р-рады старраться, сэр! — выпучив глаза, прокричал вновь осержантевший Н'харо.

— Служим нар-роду дгаа! — стройно выкрикнули воины.

Дмитрий шагнул к трофеям.

— Мы победили. У нас теперь такое же оружие, как и у врага. С его помощью мы, леопарды дгаа, отомстим тем, кто нарушит наш мир!

— Хэйо, нгуаб'дгге! — сверкая глазами, выкрикнул ефрейтор Мгамба. — Пускай забудут дорогу к нам!

— Хорошо, — Дмитрий помолчал. — Кто умеет стрелять, шаг вперед!

Двали мгновенно потускнели. Лихие улыбки на их лицах погасли, губы плотно сжались. Мальчишкам было обид но до слез.

— Понятно, — Дмитрий повернулся к бородачам, — А вы?

— Разумеем помаленьку, — отозвался Микола. — С такой зброи треба палить одиночными, не то спортится швыдко… — Он усмехнулся в бороду, — Хотя, пане провиднык, с рушницей було б краше…

Прочие колонисты согласно закивали.

— Значит, так, — заключил Дмитрий. — Здесь неспокойно, а нам еще возвращаться домой. Поэтому сейчас ат'ты, — он намеренно употребил слово из языка дгаа, — получат те, кто может из них стрелять. А в Дгахойемаро я всех обучу владеть и ат'тамй и б'бух. У нас еще будет много битв и много оружия, — голос его сейчас звучал совсем по-товарищески, — и каждый получит громкую палку!

Хмурое молчание повисло над поляной не более двух-трех секунд. Затем юноши зашептались, зашевелились, нa лицах их опять появились улыбки.

— Ты верно говоришь, тхаонги, — ответил за всех Мгамба. — У тебя мудрая голова. Мы все согласны.

Двали засмеялись, закивали головами, и в их глазах уже не тлела зависть к вчерашним смертникам…

Теперь надлежало посетить вождя и воздать ему благодарность за радушный прием и ночлег.

Староста Двингагги, сутулый высокий старик, встретил Дмитрия, Н'харо и Мгамбу на пороге своей хижины. Это означало, что они здесь желанные гости. Многочисленное семейство сидело вокруг очага, жадно вдыхая запах варившейся в котле каши. Они потеснились, освобождая гостям почетные места напротив полукруглого входного отверстия.

От еды отказались, не сговариваясь; только сушеные лесные орешки приняли с благодарностью, но у Дмитрия тут же защипало в носу. Он поперхнулся, закашлялся, завистливо косясь на спутников, с видимым удовольствием сосредоточенно разжевывающих мелкие коричневые стручки.

— У них что, глотки луженые?!

— Хой, хой, хой! — поблагодарили гости.

Теперь, покончив с обязательными церемониями, можно было приступать к разговору.

Староста, невозмутимый и торжественный, говорил степенно, однако размеренная речь его все же не могла совсем скрыть беспокойство.

Плохи дела, говорил он, а будут хуже. Равнинные появляются все чаще, их уже не просто прогнать, потому что сперва приходят вооруженные. Так началось после того, как люди Д'жгоньи сожгли два стойбища Железного Буйвола…

— О-о-ох! — поддержали главу селения родичи. Здесь, в Двингагги, равнинных пока еще не было, но скоро доберутся и сюда, как добрались до Тгумумбагши. У людей дгавили плохие мысли в головах, руки не могут работать. Равнинных много, как их не пустишь, если придут? У них оружие, как их прогонишь? А кому нужны в доме злые чужаки, а?

— О-о-ох! — плачущий вздох полутора десятков людей.