Съём без правил (СИ)

Мы с Костей сидим за кухонным столом и переглядываемся, словно глупые школьники или влюбленные дурачки. Влюбленные?! Звучит действительно страшно. Но у меня совсем другие ощущения. Я будто парю или лечу. Не знаю, как называется то, что сейчас между нами происходит, но мне очень хорошо и сказочно весело. Неповторимая лёгкость, неописуемое влечение. Мне все равно, что творится вокруг. Я прикусываю губу и отворачиваюсь к окну, смущаясь. Мне немного стыдно за случившееся в моей комнате. Но, не сдержавшись, я поворачиваюсь и снова смотрю на него. Костя улыбается, не сводит с меня горящих глаз, от этого мне нечем дышать.

Папа с кашлем входит на кухню, мама заваривает чай. А мы рассматриваем друг друга и не можем оторваться. Костя странным образом нравится моим родителям. Папа рассказывает ему о каких-то дорожных забастовках, а мама третий раз меняет печенье на столе, стараясь угодить незваному гостю.

Озерский пересаживается ко мне на кухонный диванчик, прижимается бедром к моему бедру и по-хозяйски берет мою руку в свою ладонь. Теперь он очень близко. От взгляда его ярких глаз, блестящих, таких внимательных и даже чуточку наглых, я снова смущаюсь, на щеках вспыхивают румянец.

Просто удивительно, как сильно я одурманена этим мужчиной. Надо брать себя в руки. Это не дело. Но у меня не получается.

— Доча, там твой телефон звонит в комнате, — окликает меня отец, разрывая наш зрительный контакт с Костей.

Рядом с ним чувственно жарко. Не хочется терять горячее тепло, что сладко окутывает мое податливое тело. Я грежу о том, чтобы он меня трогал. Чтобы раздевал и ласкал, где только захочется. Но я встаю, выпутывая свои пальцы из крепких, мужских рук. Костя провожает меня взглядом. Я чувствую это. Потому что он почти раздевает меня глазами. Если бы мы были дома одни, он бы уже разложил на этом столе, скинув на пол вазочку с вареньем. Его желание звенит в воздухе.

Надо успокоиться, прийти в себя, громко выдохнуть и собрать растекшиеся по полу мозги. Это ведь Озерский! Он умеет дурить женщинам головы. Только вот опомниться не получается. Смотрю на себя в зеркало, а сердце стучит где-то в районе горла. Боже, в ушах шум и руки трясутся. Я никогда не была такой растерянной, несобранной и размякшей.

Не понимаю, кто мне звонит. Заглядываю в телефон, а буквы не желают складываться в слова. Сбрасываю вызов, прикусывая губу. В отражении не я, совсем другая, блудливая, сладострастная девушка. Разве не я мечтала, чтобы мой мужчина был порядочным, настоящим, чтобы любовь один раз и навсегда? Мечусь по комнате, не находя себе место. Распахиваю окно, а мелкий, косой осенний дождь бьет прямо в лицо, но не остужает, даже наоборот, возбуждает еще сильнее. Невыносимо горячо внутри, тело и губы горят от его поцелуев.

Стоп, стоп, стоп. Первый мужчина — первые отношения. Не так, все не так! Это должно быть надежно и правильно, и чтобы никакого риска, и никаких слез. У мамы, кажется, есть подруга, а у нее сын Владимир с экономического. Я ему нравлюсь, он заочно звал меня на свидание, мама говорит, что он отличник и ходит на пары в костюме.

— Тебе долго не было, я соскучился, — незаметно подкрадывается Костя, обнимает за талию, целует за ушком.

И я закатываю глаза от удовольствия. Моя грудь, моя предательница грудь наливается странной приятной болью, а по коже бегут мурашки. Я разворачиваюсь, чтобы объясниться, но вместо этого, открыв рот, получаю новую порцию поцелуев. Сдержать это невозможно… Он невозможный.

Костя ласкает мой рот, так искусно, так жадно, так настойчиво. У Озерского такие сильные руки, что мне даже немного больно в его объятьях. Но это сладкая, ни с чем несравнимая боль.

— Я тебя провожу. Тебе надо идти, — выдыхаю я, потому что еще чуть-чуть и он лишит меня девственности прямо сейчас, когда за стенкой мои родители.

Нам удается одеться и обуться.

Первой сбегаю по ступенькам вниз, потому что пытаюсь успокоиться, надеюсь, что прохладный осенний воздух охладит меня и заставит мыслить логически. Но обернувшись и увидев улыбающегося Озерского, хмелею, у меня снова подкашиваются ноги, хочется завыть от несправедливости. Ну как меня угораздило?

Мы доходим до его машины. Слегка моросит дождь, но мы оба этого не замечаем.

— Послушай, Костя, я не помню, зачем ты пришел, — смеюсь. — Зачем-то же ты пришел сюда? Но я правда этого не помню.

Костя улыбается, загоняет меня в западню, прижимая сильным телом к капоту. Гладит лицо, пытаясь поймать взгляд глаза в глаза. А я отворачиваюсь, потому что мгновенно пропаду, если он продолжит в том же духе.

— Мне с тобой хорошо, — наклоняется Костя и опять целует меня в губы.

Снова, в тысячный, кажется, раз.

— Кость, я… — задыхаясь. — Мы… Для тебя же это ничего не значит.

Он смеется.

— Ты потрясающая, Марина.

— Прекрати, — выворачиваюсь, но при этом бесстыдно отвечаю на его поцелуи, такие сладкие и требовательные.

Костя как-то умудряется открыть за мной дверцу автомобиля и, пытаясь усадить меня внутрь, шепчет:

— Поехали ко мне.

Еще поцелуи. Еще страстные, горячие объятья, я уже почти падаю на сидение, когда меня осеняет.