Семь божков несчастья

— Ну и что? — качнулась тетка. Она явно не была настроена на конструктивный диалог, тем более что из глубины квартиры раздалось позвякивание стаканов и хриплый мужской голос нетерпеливо позвал:

— Нюрка, твою мать! Где пропала-то? А ну, давай сюда быстро!

— Точно! А то мы без тебя ее, голубушку, прикончим, — поддержал собутыльника еще один голос, мужской или женский — не ясно, но тоже сиплый и нетрезвый.

Тетка нетерпеливо затопталась на месте, бросая вожделенные взгляды за спину, и вознамерилась было захлопнуть перед нами дверь, но я воспрепятствовала этому, просунув ногу в образовавшуюся щель.

— Минуточку! Нам бы хотелось с вами поговорить… — молвила я, жестом фокусника извлекая из сумочки сторублевую купюру. При виде денег тетка жадно облизнулась и впилась глазами в сторублевку.

— О чем? — вроде бы удивилась тетка, но деньги завораживали, поэтому она согласно кивнула: — Ну, раз надо… Можно и поговорить, раз человек хороший. Че мне, трудно, что ли? Проходите.

Не без опасений мы с Лизаветой переступили порог квартиры. Собственно, квартирой назвать это помещение было довольно сложно. Наверное, хорошая хозяйка скотину свою содержит в более комфортных условиях. Узкий длинный коридор освещался единственной тусклой лампочкой, его окончание едва угадывалось в полумраке. Слева и справа я насчитала шесть дверей, из чего следовал вывод, что раньше здесь была коммуналка. Говорю, была, потому как четыре двери оказались распахнутыми настежь и зияли черной пустотой. Должно быть, их обладатели давно покинули свое убогое жилище и, надеюсь, обрели свое счастье в достойных квартирах. Последние две двери тоже были открыты, но в этих комнатах жили. Именно там культурно отдыхали двое мужчин и клубился сизый дым. Вернее, отдыхали они в одной комнате, а в другой прямо на полу на куче каких-то тряпок спал еще один уже уставший отдыхать участник застолья.

— О, Нюрка девочек достала! — подал голос небритый мужик в одних кальсонах. Он настолько был пьян, что даже сидел с трудом — так его штормило. Удивительно, как в таком состоянии он ухитрился нас разглядеть.

— Лучше б она еще водки достала, — мрачно заметил другой, не менее колоритный персонаж, — а то у нас почти все закончилось. Вот одна только поллитра осталась.

— Потерпишь, — мимоходом бросила Нюрка, — у меня деловой разговор…

Что ответили ее собутыльники, пересказывать не буду по соображениям этики и в силу природной скромности.

Через мгновение мы оказались на кухне, которая, как и вся квартира, чистотой и уютом не отличалась. За отошедшими от стен старыми обоями тараканы шуршали грустно, как опавшие листья. От предложения присесть мы с Лизкой дружно отказались — слишком уж… хм… ненадежными и непривлекательными выглядели замызганные табуретки.

— Вы мама Алексея? — стараясь не обращать внимания на жизнь за обоями, сочувственно спросила я Нюрку.

— Вот еще, — фыркнула та, а мы с Лизаветой, открыв рты, в изумлении заморгали.

— Простите… — пролепетала я.

— Я гражданская жена Лешкиного отчима, — с достоинством заявила тетка и слегка шевельнула бюстом.

— Сожительница, стало быть, — поправила Нюрку Лизавета, любительница точных формулировок.

— Да по хрену! Вы о чем говорить-то хотели? Давайте быстрее, у меня дел полно.

— Знаем мы твои дела. Напиться и забыться! — недовольно проворчала Лизка. — Ты хоть знаешь, жена гражданская, что Лешку вашего убили?

Нюрка непонимающе захрюкала:

— Лешку? Убили? Какого такого Лешку? Из первой квартиры, что ли? Как так понимать, убили? А вы, вообще-то, хто? Вы тут чего делаете?

В воздухе отчетливо запахло серьезным конфликтом. Нюрка, пошатываясь, встала с колченогой табуретки, подбоченилась и теперь смотрела на нас очень недобро. В поддержку даме в кухонном проеме нарисовались те самые нетвердые фигуры мужского пола, замеченные мною ранее. Эти фигуры в один голос сурово поинтересовались:

— Какие проблемы, Нюра? Помощь нужна?

Если кому и нужна была помощь, так это нам с Лизкой, потому что пьяные личности и молчаливые, но агрессивные тараканы за обоями пугали больше, чем ядерное оружие Ирака. Нюрка, внезапно презрев сотенную бумажку, ткнула грязным пальцем в нашу с Лизаветой сторону с прощальным лебединым стоном:

— Лешку нашего убили, сволочи! — с этими словами дама все-таки рухнула на гнилой кухонный пол, а спустя две секунды выдала: — Они нам стольник должны…

Известие не то порадовало, не то озадачило мужчин, понять было невозможно, зато в глазах появилось что-то такое… такое, словом, теперь на нас смотрели две пары глаз с невообразимой злостью. И как-то угадывалось во взгляде господ страстное желание «состричь» с нас долг…

— Лиза-а… — наплевав на долгожителей-тараканов, я прижала спиной к стене старые обои. При этом там что-то подозрительно хрустнуло.

— Спокойно, Витка, без боя мы не сдадимся, — проникновенно пообещала Лизка, тоже похрустев парой сотен прусаков.

Мы с подругой уже готовились вступить в неравный бой с утомленными жаждой мужиками, но тут из коридора раздался страшный грохот, и миг спустя на пороге «театра военных действий» появился Анатолий.