Семь дней из жизни господина Н

Давным давно или на дняхНе так уж важен срокКак ты из влажного пескаСосредоточенно сопяЛепила пирожокСей факт, конечно, невесомТак почему ж меняБерет досада иногдаЧто в той песочнице рядкомНе копошился я?Под крымским солнцем гомоняМелькая там и тут

Всходил студентов дружный ройС уступа на уступДевиц я за руки тянулЧтоб стал подъем скорейКак жаль, что не было тогдаСредь этих рук твоей…Покинув степь и Дон и домЗа тридевять полейУмчалась ты, как пробил срокУ вольности твоейИ там, где Сихотэ-Алинь огородил моряСыскался тот, чей взор смущалВ груди желанья пробуждал

Увы, то был не я.Но полно бога мне гневитьБыла, была пораИ эти серые глазаСмотрели на меняИ хоть читал я в них поройНемой вопрос: по кой?Но отсебятину моюТы слушала от дня ко днюОт дня ко дню пятнадцать летНо канули онеИ вот осенним тусклым днем

Ты возразила мнеСказала ты: конечно, яПривыкла слушать соловьяНо все же мне сейчас, простиСовсем не до тебяС тех пор лелею мысль однуКогда наступит срокИ ты в заоблачную тишьКак многие взлетишьНо проницательный ПетроПридержит двери в райС такими помыслами, матьТебе здесь долго не бывать

В чистилище ступайИ вот тогда-то мы с тобойНа сковородке огневойИли в купели ледянойКак бы там бойко не плясатьВсе ж встретимся опять…

СУББОТА

…голос своего единственного, пожалуй, друга, Владимира Гнедича, тоже геолога. — Если ничем особенным, то приезжай, давно не общались. С собой ничего не бери, мне на днях подачку кинули.

— О кей, через полчаса буду.

По дороге к Гнедичу Н. все же купил коробку конфет для детей Владимира числом три и желтую чайную розу для молодой жены, которую муж цветами не баловал.

Их знакомство состоялось двадцать лет назад. Тогда Владимир еще не имел шляхетской фамилии Гнедич, а, напротив, отзывался на ветхозаветную «Протоиреев». Внешне он был похож на Джона Леннона и старательно это сходство поддерживал: стригся под битлов, имел очки с тонкими дужками, носил только джинсы и клетчатые рубашки в талию. Его единственной дорогостоящей вещью был стереопроигрыватель с мощными колонками и объемными наушниками в комплекте с коллекцией качественных дисков-гигантов — впрочем, не только «Биттлз», но и других английских групп: «Лед Зеппелин», «Назарет», «Пинк Флойд», «Смоки» и т. д. Затесались туда и некоторые континентальные группы: «Абба», «Спейс», «Бони М»… Из отечественных записей он держал только диск Тухманова «По волнам моей памяти», все остальные считая попсой и фуфлом. Были в коллекции и записи некоторых классических шедевров в исполнении самых знаменитых европейских оркестров. Господин Н., выросший под звуки классики из репродукторов, особо их приветствовал и не раз, полулежа на жесткой тахте Владимира в наушниках, впитывал нежные дивертисменты Моцарта или концерт ре-минор для скрипки с оркестром Вивальди — пока хозяин работал за столом с коллекцией палеофлоры.

Многие были в недоумении от дружбы Сергея и Владимира, внешне совсем разных, экстраверта и интраверта. Высокомерие, резкость, пренебрежение условностями, свойственные Владимиру, не раз ставили Сергея в неудобное положение перед пострадавшими от друга людьми, и он, как мог, пытался за его спиной сгладить неприятную ситуацию, за что потом получал от него нагоняй.

— Ты мямля и волокитчик, — жестко выговаривал ему Протоиреев. — Взять твое поведение с женой: ты с ней миндальничаешь, письма пишешь и дождешься, что она к тебе заявится. А потом снова рога наставит. А ты опять мямлить и жалеть ее будешь… Я же предпочитаю обрубить отношения сразу, и люди, в конечном счете, будут мне только благодарны за то, что не подал им ложной надежды.