Семь дней творения

— Я знаю кое-кого на другом конце города, там мне зашьют рану, — сказал он, трогая место, куда вошла пуля.

— Я тоже кое-кого знаю. Придется тебе прекратить спор и послушаться меня, вечер и так получился беспокойный. Хватит с меня волнений!

Она вывела его на улицу, подпирая плечом. Неподалеку, в куче мусора, неподвижно лежал стрелявший в них человек.

— У меня все-таки есть какое-то самолюбие! — сказал Лукас, проходя мимо.

Они остановили такси и через десять минут подъехали в ее дому. Ведя Лукаса к крыльцу, София жестом потребовала, чтобы он не шумел. С бесчисленными предосторожностями она отперла дверь, и они крадучись поднялись по лестнице. Когда они миновали последнюю ступеньку, дверь Рен бесшумно затворилась.

* * *

Блез, едва живой от страха, выключил свой монитор. Его ладони и лоб были еще мокрее, чем обычно. Он дождался звонка, схватил трубку и выслушал не слишком приветливое приглашение Люцифера явиться на заседание кризисного комитета, который соберется на исходе восточной ночи.

— В твоих интересах не опаздывать и порадовать нас предложениями и новыми определениями понятия «все предусмотрено»! — С этими словами Президент бросил трубку.

Блез сжал ладонями голову и, дрожа всем телом, снова взял трубку, норовившую выскользнуть из его потных рук.

* * *

Михаил смотрел на стену из экранов перед собой. Сняв трубку, он набрал прямой номер Хьюстона. На том конце включился автоответчик. Михаил пожал плечами и посмотрел на часы. В Гвиане через десять минут должен был состояться запуск ракеты «Ариан-V».

* * *

Устроив Лукаса в кровати и зафиксировав ему плечо двумя подушками, София удалилась в гардеробную. Там она схватила шкатулку со швейными принадлежностями, в шкафчике-аптечке в ванной нашла пузырек со спиртом и бегом вернулась в свою комнату. Подсела к Лукасу, свинтила с пузырька колпачок, намочила спиртом нитку и попыталась вдеть ее в иголочное ушко.

— Как бы ты меня не убила своей штопкой, — проговорил Лукас с улыбкой. — Ты дрожишь!

— Ничего подобного! — И она торжествующе показала иголку со вдетой ниткой.

Лукас ласково отодвинул от себя руку Софии, погладил ее по щеке, привлек к себе.

— Я боюсь скомпрометировать тебя своим присутствием.

— Не скрою, вечера в твоем обществе крайне рискованны.

— Моему работодателю приходится полагаться на случай.

— Почему в тебя стреляли?

— Наверное, чтобы испытать меня и прийти к тем же выводам, которые сделала ты. На мне не должно было появиться ран. Общаясь с тобой, я теряю свою силу. Остается молиться, чтобы с тобой происходило то же самое.

— Что ты собираешься предпринять?

— Напасть на тебя он не посмеет. Твоя ангельская неприкосновенность наводит на размышления.

София заглянула Лукасу в глаза.

— Я говорю не об этом. Что с нами будет через два дня?

Он провел кончиком пальца по губам Софии, она не стала сопротивляться.

— О чем ты думаешь? — взволнованно спросила она, снова берясь за иголку.

— В день падения Берлинской стены люди по обеим ее сторонам обнаружили, что похожи друг на друга. С обеих сторон стояли дома, ездили машины, по вечерам на всех улицах загорались фонари. Они бывали счастливы и несчастливы по разным причинам, но дети Запада и Востока поняли, что с другой стороны все не так, как им раньше втолковывали.

— Почему ты это говоришь?

— Потому что слышу виолончель Ростроповича.

— Что она играет? — спросила она, заканчивая третий шов.

— Я впервые ее слушаю! К тому же ты делаешь мне больно…

София нагнулась к Лукасу, чтобы перекусить зубами нитку. Потом, прижавшись лбом к его плечу, застыла. Их объединяла тишина. Лукас погладил здоровой рукой волосы Софии. От его ласки она затрепетала.

— Два дня — это так мало!

— Мало, — шепотом согласился он.

— Нас разлучат. Это неизбежно.

Впервые оба, София и Лукас, устрашились вечности.

— Может быть, попробовать договориться, чтобы тебя отпустили со мной? — робко молвила София.

— Переговоры с Президентом невозможны, особенно когда его провели. И вообще, я очень боюсь, что доступ в твой мир для меня невозможен.

— Но раньше существовали места перехода между Востоком и Западом… — начала она, приближая кончик иголки к краю раны.

Лукас поморщился и вскрикнул.

— Вот неженка! Я до тебя почти не дотронулась! Дай закончить начатое.

Дверь резко распахнулась. Вошла Матильда, опиравшаяся за неимением костыля на швабру.

— Я не виновата, что у тебя здесь бумажные стены! — заявила она, прыгая к ним. Сев на кровать, она приказала Софии: — Давай сюда иголку! А ты, — обратилась она к Лукасу, — сядь поближе. Тебе ужасно повезло, я левша!

И она умело завершила наложение швов. Всего их потребовалось шесть — три спереди и три на спине.

— Два года за прилавком в злачном месте — отличный способ набить руку в ремесле сестры милосердия, особенно когда ты влюблена во владельца. Кстати, прежде чем пойти спать, я должна кое-что сказать вам обоим. После этого я очень постараюсь внушить себе, что я сплю, и пусть завтра утром я буду хохотать до упаду, вспоминая сон, который мне сейчас снится.