Читаем Семь долгих лет полностью

В связи с этим Ставкой Верховного Главнокомандования войскам 3-го Украинского фронта, закреплявшимся после завершения Белградской операции в северо-восточных районах Югославии, было приказано передать свои позиции войскам Народно-освободительной армии Югославии, передислоцироваться в южную Венгрию, занять полосу обороны по Дунаю от его слияния с Дравой до города Байя. Фронт должен был форсировать Дунай и развивать наступление по его правому берегу, имея задачей прорваться в промежуток между северной оконечностью острова Балатон и Будапештом, охватывая Будапешт с юго-запада, а также частью сил обойти озеро Балатон с юга. Срок начала операции был назначен на 7 ноября.

В данном районе занимала оборону 2-я венгерская армия (командующий генерал-полковник Йени Майор), входившая в состав группы армий «Юг». В ходе операции этот район был передан в полосу обороны группы армий «F» (командующий генерал-фельдмаршал Максимилиан фон Вейхс).

3-й Украинский фронт к началу операции располагал только одной 57-й общевойсковой армией (редчайший случай в Великой Отечественной войне), сильно ослабленным 18-м танковым корпусом и 17-й воздушной армией (командующий генерал-полковник авиации В. А. Судец), из которой также был выведен ряд частей. Поскольку для выполнения поставленных задач этих сил явно не хватало, фронту была передана 4-я гвардейская армия (командующий генерал-лейтенант И. В. Галанин) из резерва Ставки, но она находилась в южной Румынии и могла сосредоточиться в полосе фронта только к середине ноября. Общая численность войск фронта с учетом обеих армий составляла 205 370 человек.

После расширения батинского и апатинского плацдармов и их слияния в сражение были введены 6-й гвардейский стрелковый корпус 57-й армии 3-го Украинского фронта, одна механизированная бригада и 21-й гвардейский стрелковый корпус 4-й гвардейской армии И. В. Галанина. 4-я гвардейская армия вышла в первый эшелон фронта правее 57-й армии. К исходу 26 ноября плацдарм был расширен до 50 километров по фронту и 14–17 километров в глубину.

От Советского информбюро:

В Югославии наши войска захватили в плен группу солдат 44-й немецкой пехотной дивизии. Пленный обер-ефрейтор 5-й роты 131-го полка Алоиз Сенеги рассказал:

«Наша дивизия до последнего времени находилась в Италии, где участвовала в боях. Недавно солдатам объявили, что части дивизии отводятся на отдых в Австрию. Вскоре выяснилось, что командование обмануло нас. Вместо обещанного отдыха в Австрии дивизию перебросили в Югославию и ввели в бой против советских войск. 14 ноября нашему полку прямо с хода приказали атаковать русские позиции. Атака провалилась. Особенно тяжелые потери понесли первый и второй батальоны. Накануне боя в ротах насчитывалось по 80 солдат. Теперь осталось в пятой роте 12 человек, в восьмой роте — 10, а в шестой — всего лишь 5 человек».

Перейти на страницу:

Все книги серии Фронтовой дневник

Семь долгих лет
Семь долгих лет

Всенародно любимый русский актер Юрий Владимирович Никулин для большинства зрителей всегда будет добродушным героем из комедийных фильмов и блистательным клоуном Московского цирка. И мало кто сможет соотнести его «потешные» образы в кино со старшим сержантом, прошедшим Великую Отечественную войну. В одном из эпизодов «Бриллиантовой руки» персонаж Юрия Никулина недотепа-Горбунков обмолвился: «С войны не держал боевого оружия». Однако не многие догадаются, что за этой легковесной фразой кроется тяжелый военный опыт артиста. Ведь за плечами Юрия Никулина почти 8 лет службы и две войны — Финская и Великая Отечественная.«Семь долгих лет» — это воспоминания не великого актера, а рядового солдата, пережившего голод, пневмонию и войну, но находившего в себе силы смеяться, даже когда вокруг были кровь и боль.

Юрий Владимирович Никулин

Биографии и Мемуары / Научная литература / Проза / Современная проза / Документальное

Похожие книги

Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище
Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище

Настоящее издание посвящено малоизученной теме – истории Строгановского Императорского художественно-промышленного училища в период с 1896 по 1917 г. и его последнему директору – академику Н.В. Глобе, эмигрировавшему из советской России в 1925 г. В сборник вошли статьи отечественных и зарубежных исследователей, рассматривающие личность Н. Глобы в широком контексте художественной жизни предреволюционной и послереволюционной России, а также русской эмиграции. Большинство материалов, архивных документов и фактов представлено и проанализировано впервые.Для искусствоведов, художников, преподавателей и историков отечественной культуры, для широкого круга читателей.

Георгий Фёдорович Коваленко , Коллектив авторов , Мария Терентьевна Майстровская , Протоиерей Николай Чернокрак , Сергей Николаевич Федунов , Татьяна Леонидовна Астраханцева , Юрий Ростиславович Савельев

Биографии и Мемуары / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное
10 гениев науки
10 гениев науки

С одной стороны, мы старались сделать книгу как можно более биографической, не углубляясь в научные дебри. С другой стороны, биографию ученого трудно представить без описания развития его идей. А значит, и без изложения самих идей не обойтись. В одних случаях, где это представлялось удобным, мы старались переплетать биографические сведения с научными, в других — разделять их, тем не менее пытаясь уделить внимание процессам формирования взглядов ученого. Исключение составляют Пифагор и Аристотель. О них, особенно о Пифагоре, сохранилось не так уж много достоверных биографических сведений, поэтому наш рассказ включает анализ источников информации, изложение взглядов различных специалистов. Возможно, из-за этого текст стал несколько суше, но мы пошли на это в угоду достоверности. Тем не менее мы все же надеемся, что книга в целом не только вызовет ваш интерес (он уже есть, если вы начали читать), но и доставит вам удовольствие.

Александр Владимирович Фомин

Биографии и Мемуары / Документальное
Актерская книга
Актерская книга

"Для чего наш брат актер пишет мемуарные книги?" — задается вопросом Михаил Козаков и отвечает себе и другим так, как он понимает и чувствует: "Если что-либо пережитое не сыграно, не поставлено, не охвачено хотя бы на страницах дневника, оно как бы и не существовало вовсе. А так как актер профессия зависимая, зависящая от пьесы, сценария, денег на фильм или спектакль, то некоторым из нас ничего не остается, как писать: кто, что и как умеет. Доиграть несыгранное, поставить ненаписанное, пропеть, прохрипеть, проорать, прошептать, продумать, переболеть, освободиться от боли". Козаков написал книгу-воспоминание, книгу-размышление, книгу-исповедь. Автор порою очень резок в своих суждениях, порою ядовито саркастичен, порою щемяще беззащитен, порою весьма спорен. Но всегда безоговорочно искренен.

Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Документальное