Семь языков бога

Спонсоры фабричной экономики в действительности не планировали создать класс ненасытных потребителей. Совсем наоборот. Спонсорами индустриальной культуры были представители класса инженеров-менеджеров, легко пережившие упадок феодализма. Иногда их называли масонами. Это были антипапски настроенные механики, проживавшие на территории Северной Европы. Они были эффективными и рациональными работниками с пугающим улейным менталитетом, который характеризовался абсолютной преданностью Порядку. Суровые пуритане. Они очень тяжело работали и лишали себя всех удовольствий жизни, стремясь создать эффективные технологии. Их упорство было вознаграждено: они наводнили мир полезными и нужными товарами. Машинами, облегчающими труд человека. Хорошими лекарствами, сохраняющими людям жизнь. Лучшим оружием для убийства людей. Книгами. Радиоприемниками. Телевизорами.

Этому конвейеру продукции, о которой мог лишь мечтать первобытный охотник, феодальный вассал или император Священной Римской империи, требовались неисчислимые и сменявшие друг друга армии неутомимых трудолюбивых потребителей. И они появились, эти потребители, которые охотно сметали товары с полок, толкали перед собой тележки с продуктами, распаковывали хозяйственные сумки и хранили полуфабрикаты в холодильнике. Они охотно меняли автомобильные покрышки, читали инструкции по эксплуатации бытовой аппаратуры, поворачивали ключи в замках сейфов, водили машины, а затем ремонтировали все эти приборы, которые текли, как бесконечная река из металла, каучука и пластика, по дорогам к торговым центрам и нашим, словно сошедшим с конвейера, домам.

Но как же спонсорам удавалось заставлять людей выполнять столь обременительные задачи по производству и потреблению с такой лихорадочной скоростью? Они использовали старый и хорошо проверенный способ: они ставили очередное шоу, заманивая зрителя отблесками красивой жизни. Но на этот раз, в новой меркантильной культуре, они еще научились продавать им билеты.

Культурные праздники, на которые собирались люди в индустриальном обществе, уже не носили характер религиозно-политических церемоний. Они происходили в коммерческих центрах. Зрители получали приглашения. Билеты продавались в кассах и на перекрестках. Каждое общество гордилось своим театром, концертным залом, художественной галереей, оперным театром, боем быков, спортивным стадионом, опереттой и ипподромом. Эти фабрики грез и развлекательные аттракционы выполняли те же функции, что и величественные сооружения феодальной эпохи. Театры назывались “королевскими”, а помещения театров – “дворцами” и “храмами” искусства.

В этих публичных храмах с фантастическими рисованными декорациями люди спасались от скучных и серых трудовых будней, входя в гипнотические состояния эротического наслаждения, придуманного и поставленного нами, профессиональными шаманами, контркультурными пророками. Психоэкономические законы срабатывали четко. Потребитель хотел, чтобы шоу длилось как можно дольше, чтобы он мог задержаться в иллюзорном и красивом мире. Больше

и дольше означало лучше. Все искусство шоу-бизнеса сводилось к тому, чтобы растянуть во времени оперу, сценические постановки, концерты и водевили. Зритель хотел получить за свои деньги

настоящее шоу.

3. Кино создаст электрические реальности. К середине двадцатого века направление инженерной мысли изменилось. Создание и массовое распространение аппаратуры, заменявшей труд человека, заставило инженеров задуматься о возможности применения ее в индустрии развлечений. Так появилось новое средство массовой информации (как тут не вспомнить Маклаэна?), символ электрической эпохи – кинематограф. Спектакли, которые шли на сценах театров, теперь можно было снимать на кинопленку, эти кинопленки копировать и рассылать в сотни кинотеатров.

Эффект превзошел все ожидания. Фермер Джо, сидя в деревенском кино, созерцал на белоснежном экране лицо Клары Боу высотой в тридцать футов. Об этом Джо не смел мечтать даже в самых смелых и буйных фантазиях! А рядом с ним тяжело вздыхала миссис Джо, пожирая глазами красавца Рудольфа Валентино!

4. Индустриальный разум жаждет длительной механической стимуляции.

Весь мир начал смотреть кино. Естественно, киноиндустрия должна была удовлетворить требование механической эпохи, формулируемое как больше – значит лучше. Дольше – значит лучше. Художественные фильмы создавались в двух размерах: короткометражные и полнометражные. Эпические картины шли очень долго. Но киноиндустрией заправляли купцы из Нью-Йорка, которые в совершенстве владели технологией оболванивания потребителя и умели продать к одному костюму две пары брюк. Поэтому основная часть фильмов создавались в укороченном размере, в виде спектакля из двух частей. Когда публика ехала из своих домов в театр, обычно расположенный в центре города, она хотела провести в иллюзорном мире никак не меньше трех и даже четырех часов.