Семь или восемь смертей Стеллы Фортуны

– А когда он в тебя… ну это… впрыскивает, оно знаешь, как противно! Жидкость липкая, от нее щиплет все внутри. Сразу помыться хочется – она ж еще и воняет; только я не моюсь, потому что вдруг тогда не забеременею? И мне потом кажется, что я сама воняю, особенно когда мы с Рокко выходим куда-нибудь. И еще кажется, люди тоже этот запах чуют.

– Мерзость, – прокомментировала Стелла.

– Еще какая! – виновато кивнула Тина. Затем лицо ее сделалось смиренным. – Может, если поскорее забеременеть, Рокко угомонится?

Рокко Караманико был бригадиром на производственном участке фабрики «Жиллетт». Работа хорошая, да только на обещанный дом так сразу не скопишь. Из экономии молодожены поселились в доме Тони Фортуны.

В связи с этим на Бедфорд-стрит были произведены перемены. Молодым, понятно, требовалась отдельная комната; куда им деваться, как не в прежнюю общую спальню сестер Фортуна? Допустим; а где в таком случае спать Стелле? Не с братьями же! И не в гостиной. Потому что Ассунтина гостиная – место сакральное. Потому что здесь ценные вещи – мраморный журнальный столик с кружевной салфеткой да диван с обивкой из золотой парчи. Антонио купил их по требованию Ассунты, и они ежедневно внушают ей, как она выиграла от иммиграции, как далека теперь от деревенщины, что босыми пятками грязюку месила. А у Стеллы ночные кошмары случаются – вдруг вспотеет, а то и слюну пустит? Нет уж, на Ассунтином золоченом диване спать никому не позволяется. Ни-ко-му.

– Если бы ты тоже замуж вышла да переехала отсюда, сразу бы проблема решилась, – заявил Тони старшей дочери. Вроде как в шутку.

Ассунта надеялась, что жильцы со второго этажа скоро съедут – тогда их комнаты займут Тина и Рокко, а Стелле будет возвращена ее спальня. Дом на Бедфорд-стрит при постройке рассчитывали на три семьи; если Ассунта ловко поведет дело, все ее дети всегда будут жить с нею под одной крышей. Но нельзя же вышвыривать жильцов, которые аккуратно вносят арендную плату! Тони прижимистым стал насчет денег. Оно и понятно: работы постоянной лишился да на Тинину свадьбу столько потратил.

– Стелла, ты можешь спать со мной на кровати, а для папы поставим раскладушку, – предложила Ассунта. С последнего выкидыша супружеские отношения для Антонио и Ассунты были под запретом – так доктор велел.

– Черта с два я соглашусь! – усмехнулась Стелла и тотчас получила деревянной ложкой по темечку: не чертыхайся!

Кто именно герой Стеллиного ночного кошмара, Ассунте было неизвестно; Стелла скорее к лагерю бродяг прибилась бы, чем осталась на ночь в одной комнате с отцом.

Кончилось тем, что ее определили в кухню, на выдвижную кровать. В доме было шумно, кухонные запахи смешивались с вонью мужского пота и сигарет. Покуда все не улягутся, постель не устроишь. Стелла хронически не высыпалась и от этого чуть что – психовала. Уединиться негде; мало отца и братьев, теперь еще и зять появился, дополнительный мужчина. Ни комод, ни вешалка в кухне не помещались, одежду Стелла держала в бывшей их с Тиной спальне. За свежим бельем выходила, как на охоту. По армейской привычке Рокко по утрам принимал душ. Стелле требовалось, во-первых, вычислить начало краткого промежутка, отводимого для этой процедуры, во-вторых, проскочить в спальню, выхватить из ящика все необходимое. Нередко она не укладывалась во время, и тогда Рокко, войдя, словно хозяин, – весь влажный, в махровом халате – ощупывал Стеллу, в этом ее халатике, далеко не родственным взглядом.

Нет, он ничего не говорил, не делал никаких намеков, но Стелла чувствовала его желание. Рокко, видно, с юности не выучился отводить глаза от женской груди; станет он церемониться со Стеллой! Вон как пялится – то на вырез халатика, то на бедро; да на все без разбору. Еще молодожен называется! Стелле гадко было, что Рокко, не успев обвенчаться с Тиной, фантазирует о свояченице. А мысль, что ему ничего не стоит среди ночи выйти из спальни в кухню, где Стелла лежит такая беззащитная, мешала уснуть целыми часами.

Из-за хронической усталости и вечного страха вернулся кошмар о поругании. Она теперь не спала толком, но и не бодрствовала: находилась на грани. Состояние влияло и на качество работы – Стелла могла отключиться на пару секунд прямо у конвейера и гнала брак.

Все чаще она повторяла себе: «Я так долго не протяну; нет, не протяну!»

Именно в то время, когда Стелла была раздавлена физическим утомлением, случилось худшее. Тяжелая поступь Бога, сиречь надвигающейся катастрофы, явилась одним январским вечером в звоне дверного колокольчика.

12 января 1947 года Фортуны праздновали день рождения Стеллы. Ей исполнилось двадцать семь. По такому случаю Тина испекла фунтовый пирог с лимоном. Стелла, разрумянившаяся от вина, наслаждалась вечеринкой. За обеденным столом сидели Фортуны в полном составе, Тина, Рокко и Барбара, чета Перри – дядюшка Оттавио и тетушка Катерина, а также все представители семейства Никотера. Ели с новеньких радстно-желтых десертных тарелок, купленных по выбору Ассунты.

В разгар веселья звонок и раздался.