Семь корон зверя

Опять же был Фома. Три последующих дня он послушно внимал вранью о неотложных городских делах и заморочках с «Молодыми талантами», но, кажется, ни на грош в них не верил. А если был не совсем дурак, а Фома не дурак, это уж точно, то наверняка задал определенные вопросы Мише. И Балашинский мог только представить себе удивленное лицо «архангела», который все проблемы с фондом решил давным-давно. Но Фома пока хранил гробовое молчание. Вопрос – надолго ли? И Ян Владиславович, искушенный и расчетливый, удар постановил себе упредить. Лучше пойти на откровенность с Фомой и иметь его в наперсниках и союзниках, чем позволить ходить в обиженных недоброжелателях. К тому же имелся и повод для приглашения в кабинет. Дело Чистоплюева было принято конторой в работу, и именно Фоме предстояло превращение в своей подземной лаборатории драгоценных алмазов, уже раздобытых Иреной, в смертоносную пыль.

Во дворе строгая Лера надзирала за наемным приходящим садовником, который укутывал в полиэтилен облетевшие розовые кусты. Ян Владиславович подошел к рачительной хозяюшке и ласково сказал пару слов похвалы ее заботам. Потом попросил Леру на секунду оставить садовника и ненаглядные ее сердцу кусты и сходить поискать свою благоверную половину. Лера с готовностью услужить сообщила, что в воскресный полдень Фома еще наверняка валяется в постели наверху, где он всего какой-нибудь час назад вкушал завтрак, ею же и принесенный. И с одобрения хозяина тут же отправилась поднимать лентяя, которому было назначено Балашинским рандеву через полчаса.

Не через полчаса, а через добрых полтора Фома наконец добрел до хозяйского кабинета. Но Балашинский и не подумал обидеться. Совсем не обязательно, что Фома умышленно хотел заставить его ждать. Для Фомы и полтора часа на подъем, и утренний туалет были космической скоростью.

– Ну, заходи, садись! – Ян Владиславович сделал широкий приглашающий жест рукой и улыбнулся как можно шире. – Как у нас обстоят дела с камнями? Надеюсь, Ирена уже передала тебе?

– Передать-то передала. Да вот я жду одну машинку, так сказать, ювелирное приспособление, но Максик только послезавтра привезет. Так что дел никаких пока и нету.

Фома говорил и одновременно усаживался в пышное, зеленой кожи, кресло, ерзал и обстоятельно кряхтел, стараясь устроиться повальяжнее и поудобнее. За полгода в столице он совсем обленился физически и утратил форму, так что, пожалуй, дюжий, тренированный десантник его бы и заборол, даже и в одиночку.

Апостол новой веры все же пристроил с удобством свои телеса и огляделся кругом, ища, куда бы определить ноги, но ничего подходящего не обнаружил. Ни столика, ни пуфика, ни подушечки. И то сказать, нынешний хозяйский кабинет разительно отличался от прежнего, курортного. Не было более ни изящных антикварных диванчиков, ни кофейных столиков, ни тяжелых пыленакопительных штор. А был профессорский, солидный, столичный стиль, выполненный на заказ дорогим дизайнером. Чистое, забранное деревянными жалюзи, окно и красного дерева шкафы с книгами у стен. Фома не удивился, если бы узнал, что хозяин и почитывает некоторые из них. И сам Балашинский уже не валялся, словно в прострации, на подушках, пропитанных кофейными запахами, а чинно восседал за необъятным полированным, о двух тумбах, столом, в совершенно современном, кожаном же офисном кресле, правда, эксклюзивном и баснословной цены.

– Я ведь зачем тебя позвал? – откинулся за столом Балашинский, придав лицу выражение задумчивости и некоторого смущения. – И не из-за стекляшек вовсе... Извиниться хотел. Наврал я тебе, брат.

Ян Владиславович на этих словах умолк и выжидательно посмотрел на Фому. Тот перестал наконец ерзать в кресле, замер и в ответ только часто-часто замигал. Потом, словно прикинув что-то в уме, придал себе важности и, отечески назидательно склоня набок голову, произнес:

– Если ты о своих городских прогулках, то я все знаю. На второй же день догадался, а на третий уж был уверен.

– А кроме тебя, еще кто-нибудь уверен? – обеспокоенно спросил его Балашинский.

– Не волнуйся, мадам сейчас держит в голове только оплошность на совете и собственное реноме. Ты очень напугал ее своим внезапным визитом. Остальным братьям да и сестрам до этого пока дела нет. Но это пока... Пока кто-нибудь не станет заострять и нагнетать. Кто-нибудь вроде мадам... И подпевалы найдутся. Тот же Стас. Он сейчас слегка не при делах.

– Он – охотник. Его дело деликатное, компании не требует. К тому же наше снабжение «коровами» лежит целиком на нем. По-моему, почетная и важная обязанность.

– Так-то оно так, да не совсем. Ну сколько нам требуется «коров»? – Фома на секунду умолк, словно ведя в уме подсчет. – Три, много четыре в месяц. Ну даже пусть будет пять, если питаться вразнобой. А это на пару вечеров работы.

– Но мы привлекаем охотника иногда и для дел боевой группы, – возразил Балашинский.