Семь корон зверя

Еще в славные брежневские времена молодой выпускник-экономист, попавший правдами и неправдами на бухгалтерское место в Управление гостиничного хозяйства курортного города Сочи, ясно понял, что лучшим и самым выгодным товаром являются обычные денежные знаки. Свободные капиталы нужны всем: и карточным каталам, и старателям-цеховикам, и мандаринным торговцам, и гостиничным сутенерам. И если помещать кредиты с умом и под соответствующие проценты и, что очень немаловажно, уметь охранять свои вложения, то разбогатеть можно без особого риска и достаточно быстро. С серым веществом и пронырливостью у Шахтера, тогда еще просто Ёськи-пижона, был полный ажур, а что до защиты коммерческих интересов, то кто может защитить их лучше, чем заинтересованная власть. Тогда Ёська стал добровольно стучать в КГБ. Инициативу комитетчики одобрили и оценили, а пройдошливый Ёська вскоре нашел в организации щита и меча не только сочувствующих, но и будущих подельников. Что ж, покойный отец его оказался, как всегда, прав: деньги нужны всем – и власть имущим, и от оной власти страдающим. На том и стоял. И прорастал жадными щупальцами во все огороды местной жизни, тихо и незаметно оплетая заборы и важные калитки.

Но в любом российском бизнесе, как в советские и тем более постсоветские времена, было много не только грязи, но и крови. Тут уж всякий раз к дружкам в погонах не набегаешься, да и палка у них о двух концах. Чуть что, глядишь, и вышло боком. Да и не за всякие дела возьмутся, а мало ли какие дела могут быть у одинокого, беззащитного миллионера? Тогда-то и стал Шахтер тесно сотрудничать с одной темной конторой, возглавляемой неким Яном Владиславовичем Балашинским, то ли поляком, то ли чехом, черт его разберет, говорившим по-русски с легким непонятным акцентом. И не пожалел, и был куда как доволен. Даже бесперебойной работой «Красот Босфора», чьи паромы исправными челноками возили наркоту под неусыпным оком Шахтера, о чем не ведала и мадам Ирена, а знали только двое: сам хозяин и его верный «архангел».

Перед наступлением красных дней календаря Шахтер самолично заявился к хозяину. Что могло означать только одно – переговоры будут архиважными и архисекретными. Ни одному месту под землей или под водой не доверял Шахтер так, как абсолютному в плане конспиративности кабинету Яна Владиславовича. Душой чувствовал нерушимую скалу сплоченности загадочной для него общины, но, поджилками ощущая непоправимость открытия общинных тайн, предпочитал не вдаваться в выяснения. Ян Владиславович был проверен в деле не раз, и промашек у него не случалось. К тому же Шахтер на уровне первобытного инстинкта был уверен, что в чем-то он и таинственный, невесть откуда взявшийся, иностранец суть один и тот же человеческий тип и потому всегда смогут найти общий язык и договориться. И еще давно, немного пошевелив мозгами, Шахтер понял: Балашинскому меньше всего нужны шум и лишнее внимание к его персоне. Что являлось для Шахтера идеальным вариантом, а вся подпольная контора – редким подарком судьбы.

И теперь, сидя в приятной кофейной полутьме, Шахтер, не таясь, излагал хозяину истинную суть своего дурного настроения:

– Засылали уже и выползков из своей ненаглядной столицы, поцелуй ее задницу, но мы их быстро спровадили, не доводя до греха. Да и что с них взять – подневольные люди, ничего не решают, а как попки: велено передать. Кусок здешний ой-ой как жирен. Даже для столичных глоток, чтоб им задавиться. Теперь хотят долю. Мэра Щукина, голубя нашего, тронуть не смогут – не дотянутся. Да и губернатор не даст. Здесь им не Москва – свои порядки. А крайним, как всегда, окажется вечный жид Гурфинкель. Но и он без боя сдаваться не собирается. С боем, впрочем, тоже. Так как, Ян Владиславович, окажете всестороннюю поддержку? Я за ценой не постою.

– Боитесь, что перекупят? Зря! – грустно усмехнулся хозяин и посмотрел на умницу Шахтера так, словно тот был недоразвитым ребенком. – Даже вы, не обижайтесь уж, купить меня и моих ребят не в силах. Вы нам только платите, а это, согласитесь, разные вещи. Мы работаем с вами, потому что лично вы нас устраиваете и, извините за откровенность, соответствуете нашим собственным планам и перспективам. С вашими же столичными обидчиками нам не по дороге. Так что будем работать. Цена обычная.

– Вот это правильно. Это разумно и честно. Чем больше я узнаю вас, милейший Ян Владиславович, тем больше вы мне нравитесь. Дай Бог, чтобы нам с вами еще очень долго было по пути. – Тут, однако, Шахтер прервал свой краткий панегирик и перешел на иной, умеренный тон: – Так давайте обратимся непосредственно к делу.