Семь лет спустя (СИ)

Она поднимается, идёт, дрожа в коленках. Они бредут вдоль берега назад, к вещам, и девушка медленно приходит в себя, приводит мысли в порядок. Андрей возвращает удочку в камыши, никому нет дела до спасения утопающих. Пьяные возгласы доносятся из-за кустов.

Андрей следует за девушкой по пятам, забыв про личные вещи. Она собирает сумку, словно в трансе забвения: механическими движениями запихивает покрывало в мешок.

— Проводить вас? — с сомнением спрашивает Андрей.

— Если вам не сложно, — она впервые бросает на него ясный взгляд, наполненный чем-то похожим на благодарность, только больше. Это любовь, только не девушки к парню, а робкого ребёнка к ангелу-хранителю.

Он смущён, улыбается улыбкой такой же ясной, как её взгляд:

— Не сложно.

Молча бредут к лестнице у моста. Тропинка вьётся по песку среди низкого колючего кустарника.

Андрей молчит, не зная, что сказать в таком случае. Да и случай окончательно вышел за рамки условностей, теперь и знакомство ради большой любви кажется кощунством. Ведь девушка доверяет ему, потому что он спас её, а не потому, что она считает его подходящим парнем на роль возлюбленного. Всё очень сложно, как статус в контакте, и опять в голове Андрея наворачивается невербальный ком противоречий. Он молчит, хоть по началу и пытается распутать хитросплетения, найти ниточку, чтобы снять запреты для знакомства.

— Спасибо вам, — вдруг произносит девушка столь задушевным голосом, что у Андрея ноги подкашиваются и голова идёт кругом.

— Вы бы не утонули, — мямлит он. — Там дальше отмель.

Она усмехается, бросает на него ласковый взгляд, от которого в знойный день пробивает на озноб.

— Тогда зачем вы меня спасали? — в её голосе озорство мешается с флиртом кокетки, какой она и является на все сто.

«Чтобы познакомиться!» — эта простая глупая мысль парализует все мыслительные процессы Андрея. Он и морщится и хмурится, борясь с собой.

Не правда! Он бы спас любого человека, даже самого ненавистного.

— А что, не надо было вас спасать? — с досадой произносит он.

— Не обижайтесь на меня! — девушка с удивлением смотрит на него. Бровки взлетают дугами. — Я вам очень благодарна.

— Не за что, — отвечает он опять рассеянно.

Она изучает его лицо пристальным удивлённым взглядом:

— Вы сердитесь на меня?

— Нет, за что? — он отбрасывает задумчивость, включает ничего не значащую улыбочку.

— Не знаю, может, за то, что пришлось спасать.

Хмыкает, задумчиво кивает головой:

— Нет, вы не правы. Вернее, правы, но не совсем. Сержусь я на себя, а не на вас.

— За что? — черепаха вновь в изумлении вскидывает дугой бровку.

— За то, что сразу не начал вас спасать.

— Но вы же не знали, что я начну тонуть!

— Но я мог это предвидеть.

— Как?

— Присматривать за вами.

— Присматривать за мной?! — большая черепаха очень красиво смеётся. Кажется, нет счастливее ребёнка под солнцем. — А вы… — она запинается. — Ну ладно, — хихикает.

Они доходят до лестницы, отряхивают песок со ступней. Неожиданно Андрей приходит на помощь, предлагая девушке локоть. Она хватается за него, потеряв равновесие.

— Спасибо. Как вас зовут, кстати? — она, похоже, окончательно пришла в себя. Теперь её голос сказочный, звучит восторженно, ласково. Она — игривая кокетка.

— Андрей.

— Меня Наталья. Очень приятно, — она вскидывает головку, в очередной раз обдаёт его любопытным ласковым взглядом.

— Мне тоже, — он улыбается, полностью отдавая себе отчёт, что находится во власти этой руки, опирающейся на него, этого взгляда, источающего доверие за гранью понимания.

— Не каждый на вашем месте поступил бы так же, — говорит она уже более серьёзным тоном. Они взбираются по лестнице на мост.

Андрей хмыкает:

— Вы бы разве не стали меня спасать?

— Стала бы, конечно, — соглашается она.

Они идут по мосту, рядом проносятся машины в две полосы. Дыхание города, близость людей вызывают новые мысли скорого расставания.

— Я так испугалась, я думала, мне конец. Если бы не вы, я бы точно утонула, ещё чуть-чуть оставалось, — она останавливается, опирается локтями на парапет и накрывает лицо ладонями. Её вновь трясёт от всхлипов, плечи, те самые, с родинкой на правой лопатке, обёрнутые в шлейки воздушного белого сарафана, подрагивают.

— Вам нужно сейчас прийти домой, напиться чаю и поспать. А вечером вы проснётесь и забудете всё, как страшный сон.

— Вы так думаете?

— Да, больше чем уверен.

Она кивает. Андрей приобнимает плачущую черепашку за плечо. Она такая слабая и хрупкая, рыдает на ровном месте. А он-то думал, она капризная и неприступная.

После долгого подъёма в гору по крутой дороге они приходят во двор старого пятиэтажного дома. Пришло время прощаться. Вот подъезд, где она живёт, вот тёмная узкая арка, в которую он нырнёт, чтобы раствориться навсегда. Она будет вспоминать его, как часть сна. Приятную часть неприятного сна.

— Отдохните хорошенько, — желает он ей на прощание. Она кивает, вроде хочет что-то добавить или спросить, но он быстро отрезает пути к отступлению: увлекаемый аркой, оставляет её проживать сон, из которого она проснётся счастливой, безмятежной.

Без него. Не для него.

2