Семь рассказов.

Солнце уходило за горизонт, батарейка дня садилась и все окружающие предметы медленно тускнели. Экран уютного местечка, огороженного деревянным забором, постепенно потемнел. Сад, в котором сидел Егор с ребятами из лагеря, в сумраке становился всё более таинственным. Деревья обретали многозначительность, кусты то и дело притягивали подозрительные взгляды кого-нибудь из ребят. По вечерам, перед самым отбоем, все собирались за большим столом и по очереди рассказывали истории. Сегодня слово взял фактический хозяин маленького лагеря —сторож и по совместительству завхоз Адвайтин.

Он обвел своими тёмными раскосыми глазами разношёрстную компанию за столом и начал рассказывать свою сказку:

—Чуча;во-чучаво;.. Среди женщин женщина жила. Как листок на дереве среди других листков на ветке. Чуча;во-чучаво;.. И вот однажды она умерла. Когда она ещё была живой, деревья, качая ветками и шелестя листвой, рассказывали ей сказки. Женщина записывала их на толстую нитку, а нитку мотала в клубок..Когда она умерла, клубок этот стал таким большим, что сам покатился по её тропе. И сейчас ещё катится, такой он большой. Была эта женщина когда-то ребенком с разбитыми коленками, была девушкой, от которой не могли отвести глаз мужчины и была старухой, у которой в глазах отражались огромные звёзды, освещающие мир. Были у женщины темный лес, светлое море и всегда чуть влажный, даже летом, песок на берегу её моря. Ещё у женщины была улыбка, особенная улыбка. Она жила в самом сердце женщины и все об этом знали. Такой она была теплой и исцеляющей, ее улыбка. И был у женщины страх. Он жил в её животе, немного левее пупка. Женщина дружила с ним, хоть он и был таким неприятным, как крик лисицы в ночном лесу. Ещё у женщины был сундук сокровищ. Он всегда стоял на самом видном месте, но никто его не трогал. Женщина знала, что люди редко видят то, что находится у них под самым носом. Особенно сокровища. Люди…Взгляд их чаще направлен туда, где их уже нет или ещё нет. «Чуча;во-чучаво;» – пела женщина свою песню, сидя под звездным небом у ночного костра. Поленья потрескивали и маленькие красные искорки устремлялись к звёздам, что висели прямо над крышей её дома.

В доме женщины всегда всё было на своем месте. Кружки были повернуты ручками на север, маленький чайник с резным узором – носиком на юг. Узор был не только на старом чайнике, но и на теплых сухих ладонях женщины. Она говорила, что этот узор на ладонях-книга её пути, но не нужно пытаться её прочесть. Путь лежит на виду, на ладони, как тропинка, освещённая звездным небом и луной. Деревья качают верхушками, звёзды светят, ноги идут. И это всё. Так она говорила. Чуча;во-чучаво;… И вот однажды она умерла, эта женщина, но потом решила ещё пожить. Ведь если ещё раз пройтись по той же тропе- можно увидеть много старого, что покажется новым. Чуча;во-чучаво;.. Женщина шла медленно, не торопясь. Ведь если спешить, можно пропустить Важное. А важное требует уважения, ждёт внимания. Тропинка шла в гору и под гору, была гладкой и была скользкой. Иногда вдоль тропинки росли прекрасные цветы, иногда из кустов выпрыгивал лягушка прямо под ноги женщине или камешек больно впивался в подошву. Иногда шёл дождь, но чаще светило солнце. Дул ветер, принося с собой запах чужих тропинок и историй. Чуча;во-чучаво;.. И вот так шла и шла она. Вдруг смотрит-навстречу ей по тропе идёт другая женщина. Присмотрелась, а это она сама идёт. Та, что шла по этой тропе, до того, как умерла. Подошла она ближе и обняла ее. Так женщина встретилась с самой собой. Зачем жила эта женщина? Зачем слушала сказки деревьев и крик ночной лисицы? Зачем сидела у костра и пела свою песню: «Чуча;во-чучаво;». Почему ходила она по своей тропе? Хотите это знать? Хорошо. Я скажу. Ответ простой, как роса по утрам на траве, что растет вдоль тропинки, по которой ходила та женщина… И не слышимый, как ветер, что качает верхушки деревьев. Он длинный, как тропа от начала пути и до его конца. Ответ этот такой: «ЧучАво-ЧучавО;». Только перевод с языка этой женщины я не знаю.

Адвайтин замолчал.

В повисшей тишине был слышен только писк одинокого комара, на которого никто не обращал внимания.

Артём, самый старший из ребят, лениво почёсывая комариные укусы на руках и ногах, спросил:

—И чо? Какова была её миссия, тётки этой? Чего она ходила туда-сюда? Смысл сказки в итоге в чём?

Все остальные тоже озадачено и разочаровано смотрели на сторожа Адвайтина, который, казалось, уже напрочь забыл о сказке и, как ни в чем ни бывало, прищурившись от удовольствия, шумно пил чай из блюдца.

Из всех присутствующих сказку понял только один Егор. Но рассказать об этом он никому не мог. Во-вторых, «купол» мешал, а во-первых, все равно бы никто ничего не понял.

Груши