Семь рыцарей для принцессы

Герман оказался ближе остальных к выходу, первым же нырнул в душную взвесь, на бегу обвязывая полотенце вокруг бедер. И едва не споткнулся о Ролана, скрючившегося на полу и стонущего, как умирающий на поле боя.

— Мелкая… мелкая дрянь! — подвывал он, прижимая к груди вывернутую под неестественным углом руку. — Я тебя придушу! Что встали? Позовите врачей! Декана! На меня напали!

Он перестал кататься по полу и разглядел, наконец, кто поспешил ему на выручку. При виде Германа лицо Ролана стало еще более кислым, чем было. А Герман смотрел на Стефанию.

— Что? — она откинула с лица сырые пряди и гордо подтянула полотенце на груди. — Не пялься так, это неприлично.

— Зачем ты это сделала? — Герман проигнорировал ее попытку замять проблему.

— Он шел и поскользнулся на пене. Упал. Вывихнул руку, — отчеканила Стефания и, приблизившись, подняла голову и заглянула в глаза. — Ты ничего не видел, никто ничего не видел. Это наказание свыше. В твоем мире верят в богов?

Герман спокойно выдержал и ее тяжелый взгляд и почти упирающуюся в него мягкую грудь. Девушка была настроена решительно, и, если подумать, Ролан заслужил. Однако Герман был против насилия:

— Если бы могла, ты бы убила его?

Ролан, кажется, даже дышать перестал, как будто сейчас решалась его судьба. Стефания глубоко вздохнула — Герман почувствовал это вполне ощутимо — и отстранилась:

— Да. Если бы от этого зависела моя жизнь, то да.

К ним подтянулись Рене с Бертом, со стороны девочек тоже появились любопытствующие, да и полчаса практические истекли. Пострадавшего незаметно увели, игнорируя сердитое шипение и проклятия в адрес всех, кто попадался Ролану на глаза. Инцидент быстро забылся, погребенный радостью от долгожданного отдыха. Довольные, распаренные и чистые молодые люди начали расходиться по комнатам, только Герман растерял все свое благодушие после общения со Стефанией. От нее несло кровью, не в буквальном смысле, конечно, а еще презрением и холодной яростью. Она жестокая. Пожалуй, такой человек действительно мог убить.

После водных процедур учебный процесс вошел в норму, и после пары лекций и одного семинара по так нелюбимой Бертом межмировой истории и геополитике наступило долгожданное свободное время, и Герману эти занятия показались тяжелее минувшей практики. Случай в помывочной изрядно подпортил ему настроение, а холодные, как горные ледники, эмоции Стефании не получилось изжить из памяти даже необычно вкусным и сытным ужином. В итоге Герман нашел способ успокоиться — спрятался в библиотеке. Местный библиотекарь, Сорамару, оказался интереснейшим человеком, и Герман отдыхал, просто находясь в его молчаливом обществе.

Но самое приятное поджидало его позже, по дороге в казарму.

Пульсацию трогательно взволнованных чувств он ощутил заранее, замедлил шаг, “прислушиваясь”, и быстро определил источник. Который, а, точнее, которая никак не решалась его окликнуть.

Герман остановился в фойе административного корпуса, возле композиции из живых растений, и оглянулся. Люси поняла, что замечена, и смущенно зарделась, и ее смущение было теплым, как плюшевый плед, в него хотелось закутаться с головой.

— Здравствуйте, мисс Шерилд, — Герман склонил голову. Волосы после экстремального купания беспорядочно кудрявились, почти как у Альберта, и щекотали лицо. Герман невольно наморщил нос и с удивлением заметил, что девушка улыбнулась. При этом на ее круглых розовых щечках заиграли премилые ямочки.

— Здравствуйте, — она прекратила терзать рукава розовой кофточки и вдруг стремительно приблизилась. Подняла голову, обеспокоенно заглядывая в лицо. — Вы сегодня вернулись с практики. Я слышала, кто-то умер… И я…

Герман, сам не понимая, отчего, затаил дыхание.

— Да?

— И я переживала за вас! — выпалила Люси и покраснела до корней кучерявых каштановых волос. — Просто понимаете, прецедентов еще не было. Это ужасно, весь преподавательский состав в шоке, — тут она поняла, что говорит лишнее. — Простите за дерзость.

Таких искренних эмоций не было ни у кого, кроме Берта.

— Мне очень приятно ваше беспокойство, — Герман улыбнулся, не без удовольствия отмечая робкую ответную улыбку. — Я в полном порядке, как видите.

Люси глубоко вздохнула, качнув пышной грудью, обтянутой преступно тонкой тканью:

— Хорошо. Наверное, мне не стоит вас задерживать, поздно уже.

Она протянула руки к нему и заботливо поправила воротник рубашки, помятый жесткой горловиной расстегнутого кителя. Герман замер, боясь пошевелиться, пока ловкие белые пальчики порхали возле его шеи. Приятное тепло разлилось по телу.

Внезапно из-за угла вылетела Стефания и не затормозила, даже поймав на себе испуганный взгляд Люси, тут же отпрянувшей от Германа. От Стефании буквально разило беспричинной злостью, почти яростью.

— Герман, — она уперла в него испытующий взгляд. — Нам необходимо поговорить. Обсудить тот случай, понимаешь, о чем я.

Он прищурился. — Нет повода для обсуждения.

— Есть! — Стефания совсем разгорячилась, покраснела. Герман не понимал ее, и это его настораживало. — Хочу быть уверена, что ты будешь благоразумен.