Семь смертей Лешего

Он увлекся молодой, золотистой самочкой, ее плавными изгибами и великолепными формами, движениями преисполненными небывалой грации, воспылал к ней неистовой страстью. Он настолько потерял рассудок, что произошло именно то, чего втайне опасалась старая и мудрая щука. Он был ранен и пленен, и выброшен на берег человеческими существами, мелкими его представителями, детенышами, что в еще большей мере подчеркивало всю глубину любовного помешательства карпа.

Любовь зла и требует жертв, и отливающий золотом красавец карп, умирал сейчас там, наверху, лишенный всего к чему он так стремился, всего, чем он жил, и не было даже самого ничтожного шанса, что-либо изменить, и вернуться обратно, в чарующую и зовущую, прохладную глубину.

Он умирал, смертная пелена тусклой пленкой обволакивала карие глаза, которые нравились дамам, с которыми имел, в силу легкомысленности и любвеобильности, множество бурных и ярких, но весьма непродолжительных романов, не желая ограничивать себя семьей, стремясь облагодетельствовать собой, как можно большее количество речных красавиц. Стоило ему заметить прекрасную незнакомку, как он бросал все на свете и сломя голову, бешено работая плавниками, боясь, что она исчезнет как туманное виденье, мчался вдогонку. Чтобы увлечь, соблазнить, сделать своей, очередную отливающую золотом пассию, как очередной рыбий хвост в и без того многочисленной коллекции донжуана. Овладев ею, он тотчас же забывал о данных в порыве страсти обещаниях, стреляя глазами по сторонам, высматривая очередную жертву своего не затухающего желания. И лишь незнакомка оказывалась в поле зрения, он без лишних раздумий бросал былую пассию, устремляясь за новенькой. И его нисколько не волновало то обстоятельство, что он разбил очередное, уже неизвестно какое по счету, дамское сердце. И только глубокие воды знают, сколько угроз и проклятий, неслось ему вослед, от вчерашних подружек, какие только кары небесные не призывали на его голову, несчастные брошенные.

Он был счастливчиком и верил в свою исключительность, полагая, что раз умеет ускользать из рук двуногих монстров, выпутываться из смертельных для сотен собратьев, ситуаций, то ничего плохого с ним не случится. И поэтому не обращал внимания на шквал проклятий, сыплющийся на его голову, со стороны покинутых дам. Он особенный, он неуязвим, и эти проклятия для него, не больше чем простое сотрясение воды.

Он был везунчиком, но везение вещь проходящая, тем более, если не принимать мер для укрепления собственного благополучия. Но карп настолько привык бездумно доверять своей судьбе, уверовав до самой последней чешуйки в собственную исключительность, что эта уверенность, которая хороша, когда в меру, сыграла с ним скверную шутку.

В тот самый день, когда он встретил прекрасную золотистую богиню, с причудливо и плавно изогнутым станом, аккуратными плавниками нежно-розового цвета, когда влюбился по настоящему в представшее взору совершенство, которое искал все эти годы в череде многочисленных случайных подружек, случилась беда. Похоже именно в этот самый день, проклятия обильно сыпавшиеся на него все эти годы, собрались в единую кучу и превратившись в огромный грязный шар, накрыли его с головой, лишив зрения и рассудка. И он, как самый последний дурак, юный и неопытный карпенок, привлеченный манящим и зовущим женственным силуэтом, бросился очертя голову за прекрасным видением, явившимся из его долгих, зимних снов. Презрев страх и опасность, он ринулся туда, куда зарекался когда-нибудь возвращаться вновь, туда, где как он знал по собственному опыту, было смертельно опасно, туда, где буквально на каждом шагу, прятались расставленные коварными двуногими существами, обитающими на суше, смертоносные ловушки. Нет, он бы и дальше и впредь ни одним плавником не заплыл бы туда, где нашли смерть многие сотни его собратьев, гиблого места, из которого сам чудом выбрался несколько лет тому назад, поклявшись никогда, и не под каким предлогом не возвращаться туда вновь.