Семь смертей Лешего

Спустя некоторое время дом затихал. Кузьма покидал свой пост и воровато озираясь, крадучись, стараясь не скрипеть половицами, пробирался на кухню. Там его ожидала долгожданная встреча с заветным кувшинчиком, в компании с которым ночное дежурство пролетает незаметно.

Время за чаркой водки летит так быстро, что уследить за ним просто невозможно. Не остается времени добраться до печи и подбросить дров. Да и нет теперь Кузьме до нее никакого дела, ведь в графинчике так заманчиво плещется благодатная влага.

Когда графин, оказывался безнадежно пуст, Кузьма с сожалением вздыхал, и, поставив порожнюю емкость на стол, пытался подняться. Но непослушные, ватные ноги, отказывались повиноваться и нести куда-то старое, обрюзгшее тело. Ноги подкашивались, и Кузьма валился под стол, где его утром и находили мертвецки пьяным. Пришедшая готовить завтрак стряпуха, либо барин, замерзший и отчаявшийся дозваться Кузьму.

Вслед за не очень ласковым пробуждением, следовала очередная нравоучительная лекция. По поводу обязанностей истопника и о вреде пьянства для человечества в целом, и для Кузьмы в частности. А чтобы слова дошли для провинившегося лучше, его запирали до вечера в холодный чулан, сажали на хлеб и воду, подумать о дальнейшей жизни, осознать и прочувствовать свой проступок.

Нагоняй получала и стряпуха, которой в очередной раз указывалось на то, что, зная болезненное пристрастие Кузьмы к спиртному, графин с водкой нужно держать подальше от его глаз. Чтобы и мыслей не возникало о том, как до него добраться в следующий раз.

Вечером продрогший, протрезвевший Кузьма, выпускался на свободу. Он торжественно клялся в желании начать новую жизнь. И, словно пытаясь доказать всем, что так оно и есть, споро приступал к своим обязанностям. Но подобное рвение объяснялось скорее не желанием услужить барину и его домочадцам, и тем более не стремлением начать новую жизнь, а желанием отогреться после промозглой сырости чуланного заключения. Когда организм отогревался и начинал функционировать в обычном режиме, возвращались и прежние мысли, роящиеся в непутевой голове.

Боязнь вновь очутиться в чулане, удерживала Кузьму в течение нескольких дней от ночных похождений на кухню, и поисков заветного графина с водкой. Но, неприятные воспоминания о промозглом чулане забывались, и Кузьма вновь выходил на охоту. Но, у стряпухи память оказывалась длиннее, нежели у Кузьмы. Помня полученный от барина нагоняй, она всякий раз прятала графинчик со спиртным после кормления истопника. С тем, чтобы он не нашел искомого, если вновь захочет накушаться беленькой на халяву. Шарахаться в темноте Кузьма не станет, опасаясь привлечь внимание барина, или домочадцев, и навлечь на свою голову наказание, не добравшись до искомого объекта.

По прошествии времени стряпуха забывала в очередной раз припрятать заветный графинчик, и Кузьма без труда до него добирался, и все повторялось вновь.

Так случилось и в день, когда помещику Лешиеву, приснился явившийся в пламени дьявол, пророчащий несчастья из-за отказа повиноваться приказаниям властителя ада. Обжегшее его пламя, следствие халатности истопника, в очередной раз заснувшего на службе. Причем на кухне, под столом, в компании порожнего графина из-под водки, который стряпуха, глупая баба, вновь позабыла убрать с глаз Кузьмы.

Отчитав стряпуху и определив Кузьму для отрезвления в чулан, дав указания заступившему на дневное дежурство парню-истопнику, по молодости лет не замеченному в пренебрежении обязанностями, помещик удалялся в кабинет.

Его рабочий кабинет был особенным. Лешиев готов был прозакладывать на спор душу, что ни у кого из уездных дворян, нет ничего подобного. Он знал всех окрестных помещиков. Неоднократно бывал в гостях на ужинах и обедах, да и сам, когда была жива супруга, приглашал соседей в гости. В их среде было принято после ужина, попить кофе с коньяком, искурить трубку-другую за неспешным разговором в кабинете хозяина. Женщины и дети оставались в гостиной, увлеченные играми, и женскими разговорами, в которых мужчины все равно, даже при самом большом желании, не нашли бы и малой толики здравого смысла.

Для обстоятельных и неспешных мужских разговоров, как нельзя лучше подходил кабинет хозяина поместья. Окрестные помещики общались между собой и старались многое друг от друга перенять. И поэтому все кабинеты, в окрестных усадьбах, были похожи, как близнецы. В провинции просто не могло быть иначе. Рабочий стол, кресло, набор бумаг, канцелярских принадлежностей, бухгалтерских книг и журналов на столе, да еще настольная лампа, если хозяину приспичит поработать в темное время суток. Возле стены диван для гостей, приглашенных на кофе и трубку. Вдоль стен, до самого потолка, возвышаются книжные полки. Если сопоставить увиденное, то можно без труда отметить тот факт, что и среди книг царило привычное однообразие, с незначительными различиями, настолько ничтожными, что на них не стоило обращать внимания.