Семь смертных грехов Германского Рейха в Первой мировой войне

В конце апреля 1918 года, после окончания сорокадневной битвы на английском фронте во Франции и Фландрии, пришёл момент дать себе отчёт в том, что война окончательно проиграна, и сделать выводы из этого знания.

Расчёт выглядел следующим образом:

В марте 1918 года с каждой стороны на Западном фронте находилось примерно три с половиной миллиона солдат. Попытка добиться в таком положении благоприятного решения потерпела неудачу. Англичане не были изгнаны с континента, как было задумано германским армейским командованием. Вместо желаемого прорыва теперь на германском фронте были созданы только два стратегически "уязвимых места": глубокие, подобные мешкам выступы с угрожаемыми флангами.

Ценой этого были жизни около 350 000 человек, большей частью незаменимые, отборные элитные войска. Англичане потеряли несколько меньше, около 300 000 человек, и они могли лучше возместить потери, поскольку они в целом были гораздо менее обескровлены, чем немцы (всеобщая воинская повинность была введена в Англии только с 1916 года). Летом 1918 года их состав на фронте был сильнее, чем весной. Немецкий состав был слабее. Наступательные удары в марте и апреле 1918 года также были невозможны для повторения. Кроме того, ещё пришли американцы, и именно с апреля каждый месяц примерно четверть миллиона: свежие, неиспользовавшиеся, уверенные в победе войска, поскольку они уже много лет не видели европейского театра военных действий. Конца американского штормового прилива в длительной перспективе не было видно. В октябре 1918 года во Франции стояло полтора миллиона американцев. На весну 1919 года рассчитывали примерно на три миллиона. Это постоянно и бурно растущее превосходство сил рано или поздно должно было подавить любое сопротивление на Западном фронте. В особенности потому, что у союзников теперь было новое оружие, которое впервые в Первой мировой войне дало нападающим превосходство над обороняющимися: танк. К этому добавилось то, что союзники Германии все были на исходе своих сил и в любой день могли развалиться. Это угрожало появление нового южного фронта на границах Баварии, Саксонии и Силезии. Войск для этого в распоряжении Германии не имелось.

У Германии 1 мая 1918 года было еще более трёх миллионов человек на Западе и около миллиона на Востоке. Это были уставшие и выдохшиеся, более не сменяемые, однако всё же непобеждённые армии. Это означает, что если аккуратно обходиться с этими ресурсами, то в наличии был ещё примерно год, при удаче, возможно, полтора года для обороны. Больше – нет; и стратегических сил для наступления вообще больше не было.

Всё это было известно: военному руководству в деталях; политическому руководству, во всяком случае, в общих чертах. Это не было неожиданностью.

Выводы явствовали с настоятельной необходимостью. С военной стороны следовало вводить в действие ещё оставшиеся оборонительные силы как можно более экономно, чтобы ещё какое-то время оставаться способными бороться и тем самым быть договороспособными. Это значило, что нужен более короткий Западный фронт и был резерв для потенциального Южного фронта. Политически следовало самим с твёрдой решимостью оговорить неизбежные минимальные последствия поражения, чтобы возможно ещё отвести максимальные последствия. Это значило, что то, что теперь в любом случае было утрачено, следовало добровольно оставить противнику, чтобы его, так сказать, насытить и его мотивы к продолжению борьбы за далеко идущие цели по возможности ослабить.

Выражаясь напрямую: равным образом по военным и по политическим причинам следовало как можно быстрее отступить из Франции, Бельгии и Люксембурга, и лучше всего также и из Эльзаса-Лотарингии. Можно было затем предложить переговоры о репарациях, восточном вопросе и разоружении, имея ещё не побеждённую армию, стоящую за Рейном и сильно укреплённой границей Германии. По меньшей мере для Англии и Франции было бы очень трудно отклонить такие переговоры, поскольку тем самым они достигли бы своих значительных военных целей, и единственная альтернатива состояла бы в том, чтобы ещё раз пожертвовать жизнями сотен тысяч молодых людей в наступлении на земле Германии против всё ещё невредимой немецкой армии. Вряд ли они смогли бы произвести "округление" Польши за счёт Пруссии или совершить антимонархический крестовый поход в духе президента Вильсона. В остальном же тогда германская армия стояла бы, всё ещё непобеждённой, на одном фронте, который вряд ли был бы наполовину столь же длинным, как Западный фронт по Франции и Бельгии; даже резервы для защиты Южной Германии, если бы они стали необходимы, таким образом ещё можно было бы свободно получить.