Семь смертных грехов Германского Рейха в Первой мировой войне

Ещё в одном отношении внешняя политика Федеративной Республики является истинным негативным отпечатком кайзеровской. Кайзеровская германская политика возводила в абсолют и идеологизировала тогдашний антагонизм Германии к державам Запада в одном аспекте, который Первую мировую войну сделал почти что войной религиозной: немецкая "культура" против западной "цивилизации". Герои или торговцы в качестве властелинов и творцов мира – это был вечный вопрос, о котором тогда будто бы шла речь. Федеративная Республика табуизирует теперь любое сомнение в полной и исключительной западности Германии. Германия теперь является по меньшей мере столь же американской, как и Америка, по меньшей мере столь же французской, как Франция, и так было всегда (а что было вчера, то не считается). Взамен Федеративная Республика абсолютизирует и идеологизирует сегодня на подлинном Западе противопоставление Восток-Запад – совершенно нежелательного современного, преувеличенно действующего, странного и уже затухающего вида (в Америке и в Англии, равно как и во Франции): "Западноевропейская цивилизация" противостоит теперь "мировому большевизму", а "свобода" стоит против "восточных орд" – к ним теперь принадлежат также те немцы, которых случайность демаркационной линии в 1945 году поставила под русское влияние вместо западного.

Эта нынешняя политика, несомненно, не такая же самая, что была тогда, – если хотите, даже обратная; однако она в действительности ни в чём не иная – это просто негативный образ позитивного в том времени. Империализм, который желает упразднить границы между внутренним и внешним, те, что сверху, и те, что снизу, покорением ли и подчинением, навязыванием ли своей дружбы и включением в состав, когда другим стараются навязать нежелаемую тесную дружбу и смешение; и в то же время преувеличенная, неправдоподобная идеологизация внешнеполитических отношений, которая совершенно обычные, совершенно прозаические противоречия интересов и сил раздувает в своего рода фальшивую, пошлую религиозную войну. Таковы сегодня, как и тогда, главные черты и основные идеи внешней политики Германии. Они являются смертными грехами: грехами против других, но смертоносными для самого грешника. Однако седьмой и последний смертный грех - лишь он делает сегодня, как и ранее, возможными все шесть других - был и есть малодушие разума в Германии.

Нельзя сказать, что перед Первой мировой войной и во время неё в Германии вообще не было здравомыслящих людей (как можно было бы подумать после прошедших событий). Здравый смысл был у тесного круга правящих аристократов: послы граф Лихновски и граф Берншторфф, к примеру, проповедовали из Лондона и Вашингтона до тех пор, пока могли. Первый из названных пытался делать это и позже в Германии в качестве частного лица и был за это подвергнут поношению и преследованиям как предатель страны. Были намёки на благоразумие в крупной и малой буржуазии; такие люди, как Баллин и Зольф, Ратенау и Эрцбергер показывали мерцающие проблески патриотической прозорливости между периодами столь же патриотического омрачения (двое последних позже поплатились за это своими жизнями). Имелась большая доля благоразумия и рассудительности среди немецких рабочих, которая в течение войны снова и снова, выраженная более или менее, делалась заметной. Крупная спонтанная забастовка против Брест-Литовского мира в январе 1918 года была с политической точки зрения наиболее благоразумным, самым спасающим честь деянием из того, что произошло в Германии в течение всей Первой мировой войны. И, наконец, была ещё целая большая партия, которая в течение долгой, почётной истории, начиная с отказа от аннексии Эльзаса-Лотарингии в 1871 году, присягнувшая и обязавшаяся блюсти политическое благоразумие и самообладание: социал-демократическая партия Германии. Она была самая сильная из всех партий. Война увеличила её внутриполитическую силу. Без неё нельзя было продолжительно вести войну и военную политику. Если бы она серьёзно хотела, она могла бы предотвратить многое, почти всё, чем Германия разрушила себя в Первой мировой войне. Она не предотвратила ничего. У неё был страх считаться непатриотичной, если она проявляла здравомыслие.