Семь смертных грехов. Роман-хроника. Соль чужбины. Книга третья

В довольно большой комнате — не такой, правда, чтобы ее можно было назвать залом, — за длинным столом, накрытым бордовой плюшевой скатертью (ох уж эти русские плюшевые скатерти — на все торжественные случаи жизни!), собралось почти все руководство Воинского союза. Сюда всегда приходили при полном параде — независимо от выполняемой работы, при всех царских орденах и знаках отличия гражданской войны. В центре стола — новый начальник Союза генерал-лейтенант Евгений Карлович Миллер, бывший заместитель Кутепова. Назначение его явилось для всех неожиданностью. Миллера не очень жаловали: он считался не боевым генералом, прошедшим «ледяной поход», победы и отступление Добровольческой армии, а скорее — интеллигентным губернатором Северной области, диктатором края, где и на стоящих-то боев не было. Помнилось, что при первых орудийных залпах начальник края, быстро собрав свое имущество, бросив и войска, и свою губернскую канцелярию, бежал на ледоколе с помощью союзников. Политическая ориентация его тоже казалась не очень четкой, не очень самостоятельной: представитель ставки главковерха, представитель Колчака, друг англичан и американцев... Союзники, вероятно, и поставили его на столь высокую должность. Всего год ходил среди других в заместителях Кутепова — и вот, пожалуйста, новый начальник РОВСа! Любите и жалуйте. А за что? За какие доблести? За какие такие заслуги!

Весть о внезапном исчезновении генерала Кутепова мгновенно облетела Париж, следом — всю Францию и наделала слишком много шума. Первые полосы газет соревновались в сенсационных заголовках, печатали фотографии начальника РОВСа, его жены и сына, высказывания его подчиненных, интервью не только с заинтересованными лицами, но и с первыми встречными на улицах, имеющими свою версию происшедших событий. Военные, дипломаты, просто авантюристы ряда европейских стран считали своим долгом внести лепту в расследование, которое под давлением правой общественности начала французская полиция. Чуть ли не ежедневно возникали новые, непрочные, как мыльные пузыри, очередные версии, объясняющие происшедшее с Кутеповым. Версии росли, пухли от «самых проверенных» подробностей и через день-два лопались, не оставив после себя ничего, даже воспоминаний.

И лишь штаб РОВСа хранил пока многозначительное молчание.

Правительство подтвердило миллионную награду тому, кто найдет Кутепова или укажет на его похитителей или убийцу.

...Миллер сидел в центре стола, ждал, пока наступит тишина. Слева и справа рассаживались, тихо переговариваясь, генералы Шатилов, фон Лампе, Лукомский, Экк, Штейфон, срочно приехавший из Болгарии Абрамов и примчавшийся неизвестно откуда Туркул, о котором в последнее время говорили разное.

— Господа? — чуть поднял голос Евгений Карлович. — О чем это вы, разрешите полюбопытствовать? Пора начинать.

— Генерал Лукомский изволил вспомнить тот исторический Военный совет, который решал вопрос о Деникине и Врангеле, — поспешно отвечал Экк, больше всего боящийся недомолвок и ложных подозрений, из которых, как он хорошо знал, в любое мгновение может вспыхнуть долгая генеральская ссора. — Как давно это было, ваше превосходительство! Иных уж нет, а те — далече.

Миллер, и тут усмотревший выпад против себя лично («тебя-то тогда с нами не было! Исторический совет. Все у них историческое!»), все же удержался от комментариев. Он встал, чтобы начать заседание, но в это время дверь от толчка резко раскрылась, и появился генерал Эрдели — рослый, мужественного аскетического вида, — в партикулярном, но напоминающем какую-то служебную униформу костюме и фуражке. Бывший начальник кавдивизии и корпуса был несколько смущен.

— Прошу прощения, господа, — сказал он глухим от усталости голосом, — за появление здесь в подобном виде и невольное опоздание. Виноват-с... Покорнейше прошу извинить — обстоятельства.

— Может, вы все же поясните, генерал? — сказал недовольно Шатилов. — У каждого из нас свои обстоятельства.

— Извольте учесть, генерал Шатилов... Не знаю, как вам, а мне лично приходится добывать средства к существованию для себя и семьи, — в голосе Эрдели прозвучал вызов. — Я работаю ночным шофером такси, господа. Сегодня была трудная ночь. Вы удовлетворены, генерал Шатилов?

Тот лишь безразлично пожал плечами.

— Господа, господа! — решительно вмешался Миллер. — Садитесь, пожалуйста, Иван Егорович. Мы открываем второе заседание, ради которого я имел честь собрать вас, сознавая, что отрываю каждого от его личных дел в пользу дел общих. Общевоинского союза, — поправился он. — Слово для информации имеет полковник Монкевиц — по долгу службы, так сказать!