Семь свитков из Рас Альхага, или Энциклопедия заговоров

Руки дервиша были так слабы, что я помог ему поднести плошку к губам. Когда он осилил пару глотков и дал мне понять, что можно оставить плошку, я сел рядом с ним на землю и спросил:

-Кто же был настоящим отцом Умара ибн Хамдана альАзри?

Дервиш снова ласково улыбнулся и тихо ответил:

-"Молчащий последователь", доблестный франкский воин Рубур.

-Робер де Ту?!- вскричал я, едва не лишившись чувств.

-Так именовался он у франков,- подтвердил дервиш.

-Как же это могло случиться?- не в силах привести свои мысли в порядок после такого ужасного вихря, вымолвил я.

-Разве так трудно догадаться?- с некой тенью удивления сказал дервиш.- Множество вещих снов дается человеку, лишенному памяти. За полтора десятка лет до похода на столицу греков Рубур был пленником Салах адДина. Он пришел завоевать Палестину вместе с тремя королями полуночных стран. В отличие от королей, ему удалось достичь Иерусалима, но местом его пребывания стала не крепость, некогда воздвигнутая его предшественниками на развалинах Соломонова Храма, а темница альБаррак.

-И вскоре в той темнице, согласно вашему замыслу, появилась красавицааравийка,- не утерпев, продолжил я рассказ дервиша.- Вполне вероятно, что она была глухонемой, и также вполне вероятно, что она носила имя Гюйгуль.

-Не совсем в темнице и не совсем уж по нашему замыслу,- отвечал шейх джибавиев,- но в остальном ты, меткий истребитель теней, с лихвой покрыл свою былую недогадливость. Теперь ты увидел необычайное древо твоего рода. Возьми палочку и начерти на земле расположение всех ветвей и плодов. Тогда твоим глазам откроется еще более удивительное чудо.

Я последовал указанию старца и, вычертив на земле родовой узор, различил скорее не древо, а цитадель:

-Итак, у пяти потомков по мужской линии,- продолжал дервиш,- также всего пять потомков. Для полного соответствия с изначальным планом твоя сестра, мой юный погонщик замыслов, должна была родиться мальчиком, однако, по всей видимости, невольница Гюйгуль чемто очень напоминала отважному Милону его собственную мать. Тот франк в черном плаще, с которым ты имел беседу на Родосе, недалек от истины: даже рабом, несущим носилки своего господина, могут, двигать вовсе не те причины и силы, которые можно заметить при первом взгляде. Теперь я открою тебе, зодчий вещих сновидений, одну тайну: главных рычагов в этом механизме тоже пять, причем два последующих рычага лишь повторяют действие предыдущих, или наоборот. Теперь попробуй соединить эти рычаги в единый механизм.

И тут я догадался, почему могли умереть все, кроме нас с Тибальдо Сентильей.

Я провел новые линии, и на земле появился узор, магическая сила которого была известна всем посвященным от гор Куньлуня до холодных берегов полуночных царств:

-Ты попал в цель, великий стрелок земли и гор!- казалось, оживившись на одно мгновение, громко изрек дервиш.- Звезда царя Сулеймана, или, как именуют его в полуночных странах, Соломона. Знак и оружие власти над стихиями неба и земли.

-Рыцарь Эд де Морей и Акиса Черная Молния должны были убить друг друга,- проговорил я, разглядывая "рычаги" этой немыслимой ловушки, явно расставленной для каких-то надмирных духов, или, как я подумал вначале, для тех "ангелов", которым поклонялись ассасины.- Я должен был убить Акису. Тибальдо Сентилья должен был убить Эда де Морея. Возможно, Эду де Морею было назначено убийство своего брата Иоанна, родившегося, как и он на земле русов. Кто-то мог подбить его на это злодеяние, опоив какимнибудь колдовским зельем. В конечном итоге должны были остаться только двое. Может быть, эти ужасные события еще впереди. Вам нужно, чтобы мы стали подобием детей Адама и Евы, подобием Авеля и Каина. Ради чего?

-Ты прозреваешь большую глубину, искатель духовных жемчужин,- проговорил дервиш.- Так могло случиться, и уже случилось бы. Но итог - здесь. Ты сидишь на этом месте, и подаешь мне чашку с живительным питьем. Это - уже полезный итог. Но времена Авеля и Каина миновали. Если бы в твоем роде брат должен был убить брата, убийство произошло бы неотвратимо. Тем не менее, по твоей воле все живы и, как говорится в добрых преданиях, "живут долго и счастливо". Значит, главное действие рычага следует искать в другом. Хотя отчасти ты прав: при первом же взгляде на этот узор легко определить, что механизм мог быть приведен в движение только после смерти брата франкского воина. Этот рус как бы нарушал внешнюю, явленную гармонию узора.

-Мой брат, монах Иоанн, уже умер?- невольно вопросил я.

-Умер,- подтвердил Хасан Добрая Ночь, ничуть не пожурив меня за излишний вопрос.- Умер в своих далеких землях, своей собственной, вполне блаженной смертью, дожив до вполне почтенного возраста. Как легко догадаться, это вполне радостное для него событие произошло в день нашей первой встречи.