Семь свитков из Рас Альхага, или Энциклопедия заговоров

-Это уже два вопроса,- заметил визирь.- Но я отвечу и на него: такой уверенности не может быть никогда. Меня огорчает только то, что, судя по всему, на исходе наступившей недели мы увидимся в последний раз.

Дядя ошибся на пару дней: последний раз я увидел его во второй день следующей недели, когда садился на коня, чтобы присоединиться к охотничьей свите султана, состоявшей из трех тысяч воинов. К тому мгновению, когда оставалось только сунуть одну ногу в стремя, а другой оттолкнуть от себя земную твердь, я получил все надлежащие указания и должен был запомнить такое количество подробностей, что дядя, остававшийся эмиром дворца по приказу султана, сказал, прощаясь со мной:

-Буду надеяться, что твоя новая память остра так же, как новый клинок.

-Надеюсь, что его успеет выхватить из ножен моя собственная, а не чья-нибудь чужая рука,- добавил я, имея в виду того, кому известно мое опасное имя.

-Буду молить Аллаха, чтобы Он отвел от тебя злого демона,- вздохнул дядя.- Верные мне гулямы не отступят от тебя до последнего часа. Ночью же не забудь заложить уши воском.

-Лучше я отрежу себе голову и спрячу ее под кошму,- сказал я.

Так мы посмеялись на прощание, и я оттолкнул от себя ногой земную твердь. За спиной у меня висел монгольский лук и колчан, полный стрел с белым оперением, с боку торчала дамасская сабля, одна рука сжимала длинную пику с черной сельджукской змейкой у наконечника, а подмышкой другой руки был еще спрятан гибкий индийский кинжал, проникающий по рукоятку в живую плоть, даже если его просто поставить сверху на острие и только один миг придержать, чтобы не упал. Столько смертей было приготовлено для неудачливого султана Масуда Четвертого, что я подумал, а не выскочил ли я из одной тучи вместе с прекрасной Черной Молнией.

Выехав из городских ворот, великая охота владыки Рума длинным змеем растянулась по дороге, которая была мне еще незнакома.

Впереди, рядом с султаном, ехал назначенный им эмир охоты, за ним двигались беи правого и левого крыльев, а следом скакали лучшие бехадуры Рума, и у каждого на локтях висели у кого лисий, у кого волчий хвост, а у кого - даже кисточка от хвоста пардуса. Каждый из таких знаков отличия давался самим султаном за особую меткость. "Неужели мне придется всю жизнь носить на локте клок черной султанской бороды?" - с мрачным весельем подумал я.

Между тем, охота поднималась на пологий холм, и, когда вершины достиг хвост великой свиты, в котором и торчала страшная скорпионья игла, тогда моим глазам представилась прекрасная зеленая долина, посреди которой стоял дворец из синего камня, издали весьма напоминавший тот дворец, что остался за нашими спинами в столице Рума.

"Какой прелестный мираж!" - подумал я и спросил ближайшего ко мне гуляма, что это за место, хотя уже знал о нем из указаний дяди.

-О доблестный серхенг! Сам основатель Рума великий Алаэддин Кейкубад Первый назвал это место Райской Долиной,- ответил гулям.- Он возвел дворец, который ты видишь. Великие султаны Рума, да снизойдет на них благословение Аллаха, всегда останавливаются здесь в первый день охоты. Это нужно для того, чтобы охота прошла удачно.

"Очень хорошо!- мелькнула у меня мысль.- Проверим, какому из двух охотников благоволит удача".

В том дворце, похожем на столичный, султан устроил в первый вечер роскошный пир. Мои охранники пригубили не только султанские кувшины, но и припасенные втайне, так что небывалая опасность стала угрожать султану раньше срока. Тогда я незаметно выбрался в сад, где нашел уже как будто знакомый мне родничок, и, крепко заложив себе уши воском, притворился напившимся до беспамятства.

Когда я открыл глаза и посмотрел на небо, то понял, что султану Масуду Четвертому все же удалось встретить еще один рассвет, теперь, по замыслу моего дяди, уже действительно последний.

Мои стражи хватились меня и, найдя, едва не на руках донесли до коня.

Еще не успело взойти солнце, когда я по велению эмира охоты занял свое место у Старой плотины. Каждый куст, каждый камень был мне здесь указан и поименован дядей. Один я оставался неким безымянным призраком, которому было суждено появиться здесь на час и вскоре исчезнуть, оставив за собой кровавый след.

Найдя под кизиловым кустом кожаный мешок, в котором по весу могло быть не менее десяти тысяч золотых динаров, я снова прикрыл его камнями и вернулся в седло.

Вокруг было безлюдно, где-то таилась предательская лисица моего дяди, и река негромко волновалась на гладких камнях. Время шло, и дядин замысел, подобно волшебству великого джинна, постепенно претворялся в жизнь. Мне показалось, что даже солнце встает теперь над горами, исполняя точно в срок одно из повелений визиря и подавая знак сидящей за камнем умной лисице.

Между тем, мой мудрейший дядя не знал, что я начал исполнение своего собственного замысла, в котором солнцу, реке и утреннему ветерку предоставлялась полная свобода.