Семь цветов радуги (СИ)

— Ну не буду… Вот, честное слово, не буду, — замахал руками Вадим. Только, если он еще такое скажет, честное слово… изобью… И пусть меня тащит его папа в милицию, я там все как есть расскажу. А его шуточки чего стоят?! — снова загорячился Димка. — Жоркиному папаше кто-то привез из Парижа нелепую американскую игрушку. Румяная булочка, очень натурально сделанная из резины. Ну, не отличишь от настоящей, такая же аппетитная и пышная… Жорка тут же отбирает у папы подарок, выбегает во двор, по очереди подходит к маленьким детям и каждому из них сует эту игрушку… Какой-нибудь несмышленыш в два годика тащит приятную булочку в рот, надкусывает и с плачем бросает. Оказывается, булочка пищит словно мышь. Жорка хохочет. — Каблуки Димки выбивали дробь. Он пристукнул, словно припечатал их к полу. — Матери жаловались, что после этой «милой шутки» дети совсем переставали есть булки и при виде их плакали.

— Какое безобразие! — возмутилась Зинаида Павловна, и стекла ее пенсне задрожали.

Она, как детский врач, особенно близко приняла к сердцу рассказ Вадима. В этот момент она согласилась, что Жора не такой уж милый мальчик, каким она его себе представляла. Нет, Вадик никогда бы не решился на такую гнусную шутку.

— Оля, вы не хотите сливок? — спросила она, пододвигая ей молочник.

— Нет, спасибо! — Ольга вдруг встала из-за стола. — Простите, я позабыла наш подарок.

Она выбежала в коридор и притащила корзинку.

— Не знаю, не испортились ли?

Вадим с любопытством наклонился над корзинкой. Там в разных отделениях лежали свежие, будто тронутые росой ягоды. Среди них и гигантская земляника, и зеленовато-желтая актинидия, и крупные ягоды, напоминающие малину.

— Из нашей оранжереи, — смущенно говорила Ольга. — Когда мы их послали в город, то никто не мог поверить, что это свежие ягоды, все думали замороженные.

— Немудрено. Прелесть какая! — Зинаида Павловна взяла розово-красную ягоду. — Ну и огромная, никогда таких не видела!

— Для Оли — это обычное дело, — сказал Вадим. — Земляника у нее — гигант, величиною с картошку. Картошка по размерам похожа на дыню. Дыня — величиною с тыкву… А тыква… тут уж я не подберу сравнения… В общем, человек в нее влезет… Значит, тыква — величиною с хату.

Все рассмеялись. Вадим стал выкладывать землянику на тарелку.

— Мамочка, а если со сливками?

— Знаю тебя, лакомку… Балуете вы нас, Оля. — Зинаида Павловна тепло посмотрела на гостью. — Уж очень много посылок…

— Сейчас Тимка придет. Мы с ним все это разделим, — восторженно говорил Вадим. — Только он чудной, все такие вкусные вещи ребятам отдает. Знаете, Оля, я — грешник: не могу на такое самопожертвование решиться. Все могу раздарить… Но вот насчет земляники, — он прижал руки к груди, — ну, просто не могу… Кстати, мама меня поддерживает в таких делах. Кушай, мол, Димочка, тебе очень нужно сладкое… Вот я и стараюсь, благо вышел из такого возраста, когда золотухой болеют… Мама, как она по-латыни называется?

— Ну, довольно тебе, болтушка! — шутливо отмахнулась Зинаида Павловна.

Вадим поднес к лицу полную тарелку ароматной земляники и, вдыхая ее запах, от наслаждения закрыл глаза. Разве мороженая так пахнет?

Наблюдая, как Зинаида Павловна раскладывала не — обыкновенное лакомство по блюдцам и поливала сочные ягоды густыми сливками, Вадим обратился к Ольге:

— Вы так и не сказали, что случилось с Кузьмой? Как его дела? Мы давно от него не получали писем…

Девушка замялась и, не глядя на Вадима, ответила:

— Кузьма уехал в область. Его вызвали для реализации своего изобретения.

— Трактор-автомат?

— Нет, новый плуг для каналов. Сейчас, после решений правительства об орошении, эти дела особенно важны.

— Ну, еще бы… А надолго он уехал?

— Думаю, что да, — помолчав, ответила Ольга. — Там организован какой-то специальный институт. Говорят, что разрабатывается очень нужное изобретение. Ну, а Тетеркин к нему причастен как автор небольшого усовершенствования. Кстати, он и сам совершенствуется в заочном институте.

— Пишет? — осторожно спросил Вадим, пододвигая к себе блюдце с земляникой.

— Нет.

— Да на что же это похоже? — У Вадима даже ягода стала поперек горла. Уехал, и с глаз долой. Заважничал…

Ольга улыбнулась и будто нечаянно посмотрела на себя в зеркало у двери.

— Напрасно это, Вадим Сергеевич. Кузя не забывает старых друзей.

«Ого, — подумал юноша, проглатывая ягоду. — Он уже Кузя стал…»

— Но все-таки, почему Кузя?.. Простите, Оля, но я терпеть не могу уменьшительных имен… Даже с мамой приходится иной раз ссориться… Кузя… Смешно! Так и представляешь, что Кузя этот смотрит на вас младенческими глазами и пускает пузыри… Забавно! Однако почему же он не пишет? — настаивал Вадим и тут же почувствовал, что Ольге неприятен этот разговор.

— Ему незачем посылать письма, так как он бывает дома каждое воскресенье, — сухо ответила Шульгина.

Багрецов хотел как-то исправить свою бестактность. Черт его дернул вспомнить про пузыри! Не хорошо получилось, глупо.

Он суетился, неловко пододвигал Ольге тарелки с закусками, потом отставлял их обратно.