Семь загадок Екатерины II, или Ошибка молодости

— Как видите, господа, средина картины моей представляет храм, внутренность храма богини Правосудия, пред которой в виде Законодательницы ее императорское величество, жертвует своим покоем, сжигая на алтаре маковые цветы. Собственным покоем ради покоя общественного! Но делает это с лицом радостным и просветленным от сознания благороднейшей цели своего жертвования. Потому и увенчана ее императорское величество не короною, а лавровым венцом поверх короны гражданской, возложенной на главы ея. Знаки ордена Святого Владимира изображают отличность знаменитую за понесенные для пользы Отечества труды. А то, что труды сии Отечеству полезны, подтверждают лежащие у ног монархини книги законов, подтверждающие истинность и справедливость ее поступков. Победоносный орел покоится на законах, и вооруженный Перуном страж рачит о целости оных. Вдали поместил я открытое море, корабль как символ флота Российского и на развевающемся российском флаге, на военном щите Меркуриев жезл — потому что главным для народа является не война, но успешная торговля. Вот как будто, и все, господа.

— Вы существенное обстоятельство пропустили, Дмитрий Григорьевич!

— Что вы на мысли имеете, Гаврила Романович?

— Смысл кадуцея — жезла Меркуриева. Разве одну торговлю он означает?

— Это уж моя промашка при объяснении, прошу покорно извинить. Конечно, крылатый кадуцей означает прежде всего науки, кои приходят при нашей государыне в столь процветающее состояние.

— А Фемида? О Фемиде вы упомянуть забыли, а ведь какая мысль у художника высокая! Фемида может сдвинуть с глаз повязку, положить на колени весы и, отдыхаючи, глядеть, как обязанности ее успешно отправляет российская императрица.

— Господа, но все наши слова слабы перед строками, сочиненными Гаврилой Романовичем. Пусть он прочтет свое последнее творение «Видение Мурзы».

— Его вдохновение мне подарил чудный образ Левицкого. Если разрешите, господа:

Раздвиглись стены и стократноЯрче молний пролилосьСиянье вкруг меня небесно;Сокрылась, побледнев, луна.Виденье я узрел чудесно:

Сошла со облаков жена,Сошла — и жрицей очутиласьИли богиней предо мной.Одежда белая струиласьНа ней серебряной волной;Градская на главе корона,Сиял на персях пояс злат;Из черноогненна виссона,Подобный радуге, нарядС плеча десного полосоюВисел на левую бедру;Простертой на алтарь рукоюНа жертвенном она жаруСжигая благовонны маки,

Служила вышню божеству,Орел полунощный, огромный,Сопутник молний торжеству,Геройской провозвестник славы,Сидя пред ней на груде книг,Священны блюл ее уставы;Потухший гром в когтях своихИ лавр с оливными ветвямиДержал, как будто бы уснув.Сафиросветлыми очами,Как в гневе иль в жару, блеснув,Богиня на меня воззрела.Пребудет образ ввек во мне,

Она который впечатлела!"Мурза! — она вещала мне. —Ты быть себя счастливцем чаешь,Когда по дням и по ночамНа лире ты своей играешьИ песни лишь поешь царям.Вострепещи, мурза несчастный,И страшны истины внемли,Которым стихотворцы страстныЕдва ли верят на земли:Одно к тебе лишь доброхотствоМне их открыть велит. КогдаПоэзия не сумасбродство,Но вышний дар богов, — тогда

Сей дар богов лишь к честиИ к поученью их путейБыть должен обращен — не к лестиИ тленной похвале людей.Владыки света люди те же,В них страсти, хоть на них венцы;Яд лести их вредит не реже,А где поэты не льстецы?"…"Кого я зрю столь дерзновенну,И чьи уста меня разят?Кто ты? Богиня или жрица?"Мечту стоящу я спросил.Она рекла мне: «Я Фелица»…

— Фелица? Иными словами, Фелицитас — благодетельная богиня Счастья.