Семейка Лампри. Танцующий лакей

— Я тоже надеюсь, — задумчиво произнес он, глядя в другой конец комнаты, где Николас, стоя за стулом мадам Лисс, дерзко смотрел на Клорис Уинн. — Но он всегда будет пытаться играть с огнем.

3

Мадам Лисс прикрепила три орхидеи Джонатана у выреза своего темно-красного платья и внимательно посмотрела на себя в зеркало. Блестящие, броские пятна черного, матово-белого и багряного напоминали картины эпохи Возрождения. И за этим почти живописным великолепием в глубине зеркала была видна дверь, которая тихонько открылась.

— В чем дело, Фрэнсис? — спросила мадам Лисс, не поворачивая головы и не отрываясь от пристального созерцания своего отражения.

Доктор Харт прикрыл за собой дверь, и на мгновение его фигура мелькнула в зеркале.

— Весьма неразумно приходить сюда, — тихо проговорила она. — Комната этой женщины рядом с твоей, а миссис Комплайн в следующей. Почему ты не переоделся? Опоздаешь к обеду.

— Мне надо поговорить с тобой. Я не могу здесь оставаться, Элиза. Надо найти какой-нибудь предлог, чтобы немедленно уехать.

Она повернулась и в упор посмотрела на него.

— В чем дело, Фрэнсис? У тебя нет ни малейших причин беспокоиться из-за Николаса Комплайна. Уверяю тебя…

— Дело не только в этом. Хотя и…

— Ну а что еще?

— Его мать!

— Его мать? — повторила она озадаченно. — Эта бедняга? Ты когда-нибудь видел такое лицо? Это же просто несчастье. Что ты думаешь? Мне пришла мысль, уж не пригласил ли мистер Ройял ее специально, чтобы ты чем-нибудь ей помог.

— Помог! — повторил доктор Харт. — Помог. Боже мой!

— А разве ничего нельзя сделать?

— То, что ты увидела, — произнес доктор Харт, — я и сделал.

— Ты? Фрэнсис, но разве она была…

— Это было в самом начале моей практики, в Вене. Лечение по методу Шмидта-Липмана. Твердый парафин. Мы уже давно от него отказались, но тогда он широко использовался. И в этом случае — сама видишь…

— Но имя! Ты наверняка запомнил бы ее имя.

— Она не дала своего настоящего имени. Обычное дело. Назвалась миссис Николас, полагаю, в честь своего проклятого сына. Потом, конечно, был большой скандал. Я пытался что-то исправить, но в те времена у меня не было опыта, и пластическая хирургия была в зачаточном состоянии. Я ничего не смог сделать. С тех пор как я поселился в Англии, меня все время преследовал страх, я боялся, что когда-нибудь встречусь с миссис Николас. — Доктор Харт натянуто рассмеялся. — Думаю, мои первые подозрения об этом молодом человеке возникли из-за его имени.

— Ясно, что она не узнала тебя.

— Откуда ты знаешь?

— Она вела себя совершенно спокойно. Когда это случилось?

— Лет двадцать пять назад.

— И тогда ты был молодым доктором Францем Хартцем из Вены. У тебя не было усов и бороды. Верно? И в те времена ты был худой. Ну, конечно, она не могла тебя узнать.

— Франц Хартц и Фрэнсис Харт. Не вижу большой разницы. Всем известно, что я по происхождению австриец, что я хирург, делаю пластические операции. Нет, я просто не смогу этого вынести. Немедленно поговорю с Ройялом. Скажу, что срочно нужно вернуться к больному…

— И именно этим вызовешь ее подозрения. Ты останешься и будешь так любезен с миссис Комплайн, что если она даже что-то почувствовала, то скажет себе: «Я ошиблась. Тот человек не мог бы глядеть мне в глаза…» — Мадам Лисс притянула к себе его голову. — Возьми себя в руки, Фрэнсис, и может быть, завтра, после того как ты великолепно сыграешь свою роль, мы поменяемся местами.

— Что ты имеешь в виду?

Мадам Лисс тихонько засмеялась.

— Может, тогда я начну ревновать тебя к миссис Комплайн, — проговорила она. — Не надо, Фрэнсис, ты помнешь мне прическу. Ступай, переоденься и ни о чем не тревожься.

Доктор Харт шагнул было к двери, но остановился.

— Элиза, — произнес он, — а если это все специально подстроено?

— Что именно?

— Предположим, Джонатан Ройял все знал и намеренно устроил эту встречу.

— Ну что ты еще придумаешь? С какой стати ему это делать?

— Есть в нем какая-то зловредность.

— Чепуха, — сказала она. — Иди и переоденься.

4

— Херси, мне надо поговорить с вами…

Голос Херси донесся из пышных складок платья, которое она натягивала на себя:

— Сандра, милая, входите. Я просто жажду поболтать. Я сейчас. Садитесь.

Последние усилия, и на свет появилась ее голова в плотной сетке для волос. Херси постояла, внимательно вглядываясь в приятельницу: лицо, на которое было больно смотреть — так напоминало оно искаженное отражение в кривом зеркале, — было сейчас пергаментного цвета, губы мучительно пытались улыбнуться, а глаза были полны слез.

— Сандра, милая, что случилось? — воскликнула Херси.

— Я не могу здесь оставаться. Помоги мне. Я должна отсюда уехать.

— Но почему, Сандра? — Херси опустилась перед ней на колени. — Неужели из-за сплетен о Нике и этой Пиратке, черт бы ее подрал?

— Какие сплетни? Я не понимаю, о чем вы. Что такое с Николасом?

— Не важно. Ничего страшного. Скажите лучше, что стряслось? — Херси взяла руки миссис Комплайн и, почувствовав, как судорожно они сжаты, подумала, что страдание, которое не способно передать ее лицо, ясно ощущается в подрагивающих руках. — Что же стряслось? — повторила она.