Семейная реликвия

Он был задержан, когда пил перед сном чай с женой и дочерью…

Перечень болезней его в это время занимал, наверное, несколько страниц. Когда наутро жена (вообразим пережитую ею ночь!) наконец нашла учреждение, куда его доставили, и стала умолять, как о милости, чтобы мужу передали теплое белье и ингалятор (у него тяжелая форма астмы), ей этой малости и милости не разрешили, хотя закон и милосердие делали ее ходатайство обоснованным, если бы даже речь шла о человеке, действительно совершившем побег.

Когда читаешь документы, создается странное впечатление, что этому человеку и его семье теперь мстили.

За что?!

За то, что кто-то перепутал даты, оформляя его освобождение (перепутавший отделался куда легче: получил выговор).

Милость обернулась местью.

Мы часто говорим о мудрости закона, но эта мудрость реальна и действенна лишь тогда, когда закон осуществляют люди, находящиеся на его высоком уровне.

Мудрость закона — не в теории, а на деле, то есть в судьбах людей, — это мудрость его исполнителей.

Чем же окончилась наша история? Освобожденный по амнистии и потом возвращенный в колонию человек этот и жена его обратились в высокую инстанцию, которая высказала четкое суждение о «нецелесообразности» подобного возвращения после освобождения по амнистии, даже незаконного.

В лице высокой инстанции Буква и Дух закона соединились воедино. Государственная целесообразность стала неотрывна от гуманности. А гуманность от государственной целесообразности.

…Вечером поздно ко мне домой позвонила его жена. Из-за дали я не расслышал ее в первую минуту. Она повторяла все явственнее: «Алло, алло, алло». И по ее голосу, в котором была радость, я понял, что он вернулся.

— Вы хотите с ним поговорить?

Я ответил, что хочу, и услышал его голос.

Услышал мертвый голос, в котором не было ни радости, ни боли, а ощущалась безмерная усталость, может быть, усталость на всю оставшуюся жизнь. И подумал я: до чего же это второе возвращение, наверное, непохоже на первое. Первое было — как воскресение. Можно ли воскреснуть второй раз?..

Сейчас уже, как выше я писал, он в больнице…

Акт великодушия и милосердия государства из-за немудрых исполнителей обернулся актом человеческой трагедии.

Амнистия…

Вернулся по амнистии и Анатолий Павлович Андреев, о котором было рассказано в очерке «Двое». Этот очерк был опубликован в периодической печати («Литературная газета» от 21 июля 1982 года) с посткриптумом, который я сейчас полностью воспроизведу:

«Перед самым выходом этого номера „ЛГ“ я узнал, что до сих пор — через два с лишним месяца после кассационного разбирательства в Верховном суде РСФСР, оставившем наказание в силе, Андреев все еще не взят под стражу, более того, он опять работает в системе торговли…»

Как выяснилось потом, во время опубликования очерка «Двое» Андреев — уже не подсудимый, а осужденный! — работал тихо-мирно товароведом в универсаме № 32.

После появления очерка (напомним: 21 июля 1982 г.) он скрылся и только 4 августа был взят под стражу.

С 19 октября 1982 года Андреев находился в одной из колоний в Амурской области, а 28 февраля 1983 года, то есть через четыре с небольшим месяца, в соответствии с Указом об амнистии направлен на стройку народного хозяйства, где работал на небольшой, но руководящей финансовой должности. А 7 сентября 1983 года один из народных судов Амурской области освободил его от дальнейшего неотбытого наказания (один год десять месяцев восемнадцать дней)[3]

.

Андреев вернулся в Ленинград в тот же самый универсам № 32 на должность старшего товароведа.

Тотчас же после издания Указа об амнистии отец Марины — Юрий Андреевич Березуев — направил в компетентные органы Амурской области письмо, в котором сообщал о том, что Андреев во время судебных разбирательств, когда его то арестовывали, то отпускали, дважды нарушал подписки о невыезде. Однажды в зале суда ударил оператора телевидения; в последние дни перед арестом скрывался, пытаясь избежать наказания.

Ю. А. Березуеву ответили, что все его аргументы не имеют юридической силы. Это искренне удивило, если не потрясло Березуева.

…Но если читатель из вышеизложенного заключил, что Андреев освобожден незаконно, то он заблуждается. Да, при самом сосредоточенном рассмотрении документов мы тщетно будем искать ошибку — все юридические нормы соблюдены, потому что…

…нарушение подписок о невыезде нельзя трактовать как нарушение режима в колонии: тогда, во время судебных разбирательств, он не отбывал наказание, ибо вина его судом еще не была доказана.

Эти «тонкости», конечно, не могут быть известны Юрию Андреевичу Березуеву (как и большинству наших читателей), но юристы разбираются в них хорошо.