Семейная реликвия. Ключ от бронированной комнаты

Перезрелые гроздья белого и почти черного нежнейшего тутовника, любимого лакомства среднеазиатских гусениц-шелкопрядов, падали и разбивались вдребезги — в тени под невысокими густыми деревьями стояли фруктовые лужи. Соседи вытаскивали через окна во двор прикрепленные к латунным носикам кухонных кранов длинные, узкие черные шланги. Начинался ежевечерний полив двориков и цветочных клумб. Обдавали водой, которую здесь, в Средней Азии, испокон века считали синонимом жизни, и всё вокруг — скамеечки, столики и многое другое, вынесенное специально на воздух из домов для вечерних посиделок с непременным чаепитием. Бывало, поливали дворики наспех и ранним утром, перед работой. Днем же это делать было нельзя, так как цветы на клумбах, кустарники и даже трава на невыносимой жаре и под прямыми палящими лучами азиатского солнца моментально сгорали, а деревья сохли, сбрасывая с себя, как осенью, скрутившиеся в трубочки листья. Поэтому вечерний полив всего и вся, когда земля начинала остывать и люди жаждали прохлады, был для многих жителей — особенно в таких маленьких одноэтажных домиках, как на улице Чехова, — занятием первостепенным. Многие стали высокопрофессиональными поливальщиками. Профессия эта очень ценима на Востоке. Переодевшись в спортивные хлопчатые бриджи, как правило с обвисшими коленками, белые майки, обтягивающие торс, и стоптанные и покорежившиеся от воды башмаки на босу ногу, некоторые, можно сказать, даже священнодействовали, исполняя этот вечерний ритуал, заодно обливая приятным холодным душем носившихся вокруг них мальчишек и девчонок. А любили вечерний полив своих и прилегающих к ним участков за редким, конечно, исключением практически все населявшие узбекскую столицу представители бесчисленных наций и народностей Советского Союза. И — от мала до велика. Не оставили это замечательное занятие даже те люди, которые в связи с начавшимся в республике массовым жилищным строительством, переселились из глинобитных мазанок в многоэтажные кирпичные и бетонные постройки новых жилых районов столицы солнечного Узбекистана. Там были предусмотрены архитекторами небольшие коллективные дворики с непременными фруктовыми деревьями и благоухающими цветочными клумбами. Только здесь жителям приходилось, прижимая конец шланга пальцами, направлять тонкие струйки воды на клумбы и площадки прямо со своих балконов и раскрытых окон. По сравнению с ними обитатели одноэтажного Ташкента имели преимущество — у них были пусть маленькие, но свои собственные огородики со свежим зеленым лучком, петрушкой, укропом, кинзой, райхоном, портулаком и другой зеленью, с маленькими пупыристыми огурчиками и сладкими помидорчиками. А то и аккуратные ровные грядки с клубникой, а также хотя бы несколько бережно охаживаемых фруктовых деревьев и даже несколько лоз винограда.

Не были исключением и Беккеры. Садик у них перед домом на улице Чехова был совсем небольшой, но аккуратненький и очень ухоженный. Алексей, немало сил тративший на работу в нем, по праву гордился делом своих рук, превратив домашний дворик почти в произведение огородно-клумбового искусства. Трава здесь была всегда подстрижена, цветы посажены на постоянно взрыхленных и удобренных клумбах, со слегка приподнятым грунтом: учитывалось и время цветения разных видов и высота стеблей с распустившимися и еще зелеными бутонами. Деревья и кустарники всегда окапывались, а стволы деревьев белились известью. Похож был садик на небольшие, радующие глаз вылизанные и причесанные, буквально картинные участки перед домами в Германии, Австрии, Франции и других странах Европы. Сказалось, наверное, немецкое происхождение Алексея, которое, видно, давало себя знать, хоть и слишком давно, чуть ли не с времен императора Петра Первого, переселились мастеровые Беккеры в Россию. Но корни есть корни — аккуратности, четкости, ответственности, предприимчивости, честности, огромной по российским меркам работоспособности Алексею было не занимать. И не у него одного из тех обрусевших немцев, которые осели навсегда в Узбекистане, в определенных жизненных обстоятельствах проявлялись такие черты. Например, переселенные накануне войны из заволжских степей по приказу всесильного наркома Берии для освоения голодной степи, в частности в выстроенный ими самими целинный город Ержар, бесчисленные немецкие семьи, как было широко известно, в том числе и Алексею Беккеру от близких ему людей, сумели здесь не только выжить, но и построить добротные дома и поселки, обустроить хозяйство. В отличие от ленивых местных жителей они получали несколько урожаев тех же овощей в год, активно используя местные природно-климатические условия.

— Надежда! Скажи, пожалуйста, сколько же дней ты жарила, да парила, да пекла эту красоту? — спросил, как только захлопнулась калитка за Людмилой Сарычевой, зашедший к Беккерам Григорий, двоюродный брат Алексея, частый гость в их доме. — И не жалко тебе было столько времени и сил? — Он жевал не переставая.