Семейная тайна

— Наверное, ваш дядя не заговаривал о случившемся, потому что привык вытирать ноги о низшее сословие. Он, конечно, не особо задумывается. Ровно столько, чтобы объяснить своим стряпчим, что ему нужно и как это сделать. Те выполняют всю грязную работу, а он охотится, разъезжает верхом или бог его знает чем занимается, когда не выжимает из арендаторов соки.

Ровена остановилась, пораженная горечью в голосе Джона. Чувство долга подсказывало защитить дядю, но как? Скорее всего, Джон прав.

Тот увидел выражение ее лица и тяжело вздохнул.

— Извините. Уэллсы немного свихнулись насчет Конрада Бакстона. Но вы тут ни при чем, — неуверенно произнес Джон.

— Ни при чем, — твердо сказала Ровена и заскользила вперед. — Мой отец уехал из Саммерсета в Оксфорд, когда ему исполнилось девятнадцать, и ни разу не захотел вернуться. Если мой дядя причинил неприятности вашей семье, мне очень жаль.

— Извинения ничего не исправят, но спасибо за сочувствие. Видите ли, я считаю, что ваш дядя виновен в смерти моего отца.

Ровена ахнула и прикрыла рот рукой. Они снова остановились, и девушка повернулась к Джону. Коньки добавили ей роста, и теперь молодой человек был всего на дюйм выше. Ее пульс участился, когда глаза Джона оказались совсем близко — глубокие, цвета неба, в которое они недавно поднимались вдвоем.

— Примите мои соболезнования, но вряд ли дядя… — Ровена замолчала, так как Джон нежно прижал палец к ее губам.

— Послушайте, а потом уж судите. Я не собираюсь выдвигать беспочвенные обвинения, но обсуждать их мы тоже не будем. Уразумели?

Ровена кивнула, и они двинулись дальше: он шел, она скользила рядом.

— Дружеские отношения между Уэллсами и Бакстонами начались еще во времена войны Алой и Белой розы. Молодой паж по фамилии Уэллс спас жизнь наследнику Саммерсета. В награду отец юноши посвятил пажа в рыцари и одарил наделом. Земля оказалась плодородной, и семья Уэллс процветала. Так что я дворянин, хотя во мне нет благородной крови. — Джон криво усмехнулся, но Ровена не сумела улыбнуться в ответ. Внутри ее все трепетало, ибо она предчувствовала ужас дальнейшего. — Со временем дружба немного ослабела, так как Бакстоны сколотили состояние, а Уэллсы довольствовались просторным каменным домом и достойным доходом от фермы. Денег хватало, чтобы обеспечить детей начальным капиталом, и наша семья неизменно участвовала во всех городских делах.

— Хорошая жизнь, — отважилась вставить Ровена, но Джон так увлекся рассказом, что не расслышал.

— Отец был отчасти мечтателем. Он оказался амбициознее предков. Он вбил себе в голову, что возле старой каменоломни залегает угольная жила. Должно быть, у него имелись какие-то основания так считать, если он нанял специалиста для анализа почвы.

— И они нашли уголь?

Ровена уже догадалась, чем завершится рассказ. Осталось только понять, как дядя оказался причастен к смерти мистера Уэллса.

— Нашли, — подхватил Джон. — Немного, но нашли. Конечно, наша залежь не могла сравниться с месторождениями на севере или в Уэльсе, но уголь был очень хорошего качества и мог принести семье небольшое состояние. Вот только Уэллсы не получили с него ни пенни. Лорд Саммерсет, действуя в лучших традициях Бакстонов, вспомнил о старом переделе границ имения, и суд, разумеется, решил дело в его пользу.

На лбу Ровены пролегла скорбная складка.

— Мне очень жаль, — произнесла она тихо.

— Худшее еще впереди, — продолжал Джон, и Ровене захотелось зажать уши, чтобы не слышать дальнейшего, но она сочла своим долгом выдержать до конца. — Отец был уверен, что времена изменились и суд невозможно купить богатством и положением. Он решил бороться. Жестко. По мере того как становилось ясно, что мы проигрываем, он озлоблялся все больше, и процесс лишил нас всех сбережений. По его завершении мы потеряли почти все, а денег едва хватало, чтобы поддерживать кредитоспособность фермы. А Бакстоны, конечно, набили и без того пухлые кошельки, в то время как мы балансировали на грани банкротства. Когда к отцу вернулся здравый смысл, он понял, что натворил, взял револьвер, отправился в старую каменоломню, где полным ходом шло строительство шахты, и выстрелил себе в голову. Вот почему, милая Ровена, Уэллсы на дух не переносят Бакстонов.

К концу истории они остановились. У Ровены подкашивались ноги, услышанное не укладывалась в голове. Печальная истина заключалась в том, что ей было нечего сказать в защиту дяди. Наверное, бумаги, касавшиеся Уэллсов, несколько дней пролежали на его столе и после с положенной скоростью перешли в руки стряпчих. «Мне нужна эта собственность». Должно быть, так он сказал, и законники сделали свое дело. При этом Бакстоны не нуждались в деньгах. Многие старые аристократы едва сводили концы с концами, но Бакстоны обладали врожденным талантом к умножению капитала, и каждый граф увеличивал фамильное состояние, а не наоборот.