Семейство Какстон

За тем, заботясь о том только, чтобы достигнуть своей цели, несчастный юноша объявил свою твердую решимость никогда не жить с отцом, никогда не признавать его власти, и идти дорогой им избранной, какова-бы ни была эта дорога, не объясняя даже ни одного из обстоятельств, наиболее говоривших против него, может-быть в том убеждении, что чем хуже будет мнение о нем отца, тем легче достигает он своей цели.

– Все, что я прошу у вас, – сказал он – заключается в следующем: дайте мне средств сколько хотите меньше, но на столько, чтобы предохранить меня от искушения воровать или необходимости околеть с голода; я с своей стороны обещаю вам не быть вам в тягость никогда в жизни и не обесчестить вас моею смертью: каковы-бы ни были мои преступления, он никогда не отразятся на вас, потому-что вы не узнаете преступника! Имя, которое вы цените так высоко, будет спасено.

В отчаяньи, возмущенный Роланд не делал никаких возражений: в холодном тоне сына было что-то такое отнимавшее всякую надежду, и против чего в негодовании восставало его самолюбие. Человек более мягкий стал-бы выговаривать, умолять, плакать: это было не в натуре Роланда. Ему оставалось только из трех средств одно, сказать сыну: безумный, я приказываю тебе идти за мной; или: негодяй, так-как ты хочешь отказаться от меня как чужой, я как чужой говорю тебе: ступай, околей себе или воруй как тебе угодно! – или, наконец, наклонить гордую голову, ошеломленную от удара, и сказать: ты отказываешься в сыновнем повиновении, ты хочешь умереть для меня. Я не могу спасти тебя от порока, не могу наставить тебя к добродетели. Ты хочешь возвратить мне имя, которое я получил и носил незапятнанное: будь но твоему! Назначай цену!

Выбор Роланда пал на близкое к последнему.

Он выслушал сына, и долго молчал; наконец он тихо произнес:

– Подумайте прежде нежели решитесь.

– Я долго думал, решимость моя неколебима: сегодня наше последнее свиданье. Я теперь вижу перед собою путь к счастью, прекрасный, честный: вы можете помочь мне только тем способом, как я уже сказал. Откажитесь вы от этого, может-быть нынешний случай не вернется в другой раз.

Роланд сказал самому себе:

– Я сберегал и копил для этого сына; о чем мне думать, если будет у меня довольно на то, чтобы прожить без долга, забиться в угол и дождаться моего последнего дня? и чем больше я дам ему, тем более возможности, что он откажется от дурного сообщества и ложного пути.

Таким-образом из небольшего своего дохода Ролаяд назначил непокорному сыну более половины.

Вивиен не знал состояния своего отца, он не предполагал, чтобы издержка двух-сот фунтов стерлинг в год была так несоразмерна с средствами Роланда; однако, когда сумма была назначена, он был поражен великодушием того, кому сам дал право сказать:

– Помни же, я делаю по твоему: «ровно на столько, чтоб не умереть с голода»! – но вдруг ненавистный цинизм, почерпнутый им от дурных людей и глупых книг, и который он называл знанием света, родил в нем мысль: «это он делает не для меня, а для своего имени»; и он сказал уже громко:

– Я согласен на ваши условия, сэр: вот адрес нотариуса, где вы можете облечь их в должную форму. Прощайте навсегда.

Услышав последние слова, Роланд остолбенел и протянул свои руки в пространстве, как слепой. Но Вивиен отворил окно и вскочил на подоконье (комната была в уровень с землей).

– Прощайте, – повторил он, – скажите свету, что я умер.

Он исчез на улице, отец всплеснул руками, схватился за сердце и произнес:

– Что-ж – стало-быть мое дело в этом мире людей, кончено! Ворочусь я к старой башне, этой развалине развалин, и вид могил, которые мне удалось спасти от бесчестья, утешит меня во всем!

Глава VII.

Последствия. – Превратное честолюбие. – Эгоизм. – Способности ума, развращенные испорченностью сердца.