Семена Зла

— Клянусь. — признаться, отвечать на этот вопрос было немного боязно — вдруг старец или мастер Лант умеют определять ложь? Однако ложь слетела с моих губ легко и естественно. У меня же в голове крутилась одна мысль — до тех пор, пока я не солгу, ложная клятва не будет ложью? Ведь если я поклялся не лгать, значит клятва будет нарушена только тогда, когда я кого-то обману? А до тех пор — это правда? Или это стало неправдой, когда я запланировал обмануть кого-то? Статуя не заплакала и не дрогнула, карая меня за обман. Однако странно знакомое чувство дежавю посетило меня… Я тряхнул головой, сбрасывая наваждение. А остальные, похоже, и не ожидали иного ответа. Однако несколько мгновений меня всё же сверлили взглядами. Я же смотрел на статую, не отводя от неё глаз.

— Где бы ты ни был… Кто или что не встало бы на твоём пути… Клянёшься ли ты встретишь это без страха?

— Клянусь — это тоже не было ложью — лишь подтверждение обещания, данного себе ещё давным-давно, в прошлой жизни…

— Сколь сложна бы не была битва… Клянёшься ли ты встать на сторону тех, кто достоин?

— Клянусь. — достоинство можно определять по-разному, правда ведь?

— Клянёшься ли ты всегда быть верным, словом и делом, чему и кому бы не принадлежала твоя верность?

— Клянусь. — то, что моя верность принадлежит только мне можно опустить.

— Клянёшься ли ты всегда поступать по справедливости, в миру и в битве?

— Клянусь. — справедливость, она у каждого своя…

— Клянёшься ли ты быть милосердным, когда и кому бы это ни было необходимо?

— Клянусь. — умолчим, что то, что я понимаю за милосердие, кое-где могло бы считаться невероятной жёсткостью.

Старик, вышедший из самих глубин древности, замолчал на минуту, переводя дух, и наконец сказал:

— В пучинах морских и чащобе глубокой… В пещере древнейшей и мраке ночи… На пиках Хребта и средь звёзд пустоты… Никогда не должен сдаться ты…

Пока я раздумывал что на это ответить на удивление быстрыми и отточенными движениями для своего возраста старец сотворил в воздухе неизвестную мне фигуру. Какая-то неуловимая сила со страшной болью ударила в грудь, а в глазах помутилось. Я упал на колени, не в силах справиться с разгорающимся внутри меня огнём, как всё внезапно закончилось. Боль ушла, оставив лишь лёгкое фантомное напоминание, которое быстро проходило. Медленно поднимаясь с колен я с подозрением смотрел на совершенно невозмутимых стариков.

— Запомни этот момент, пока ещё безымянный рыцарь. Отныне и до самой смерти — ты рыцарь людей. Через год я хочу услышать историю с твоим именем. Справишься — войдёшь в орден странников. Нет — навсегда останешься обычным рыцарем. Ступай.

Интерлюдия.

Молодой рыцарь уже вышел из зала, а семь фигур в капюшонах пошли в неприметную дверь за статуей, где скрывался небольшой кабинет для совещаний. Рассевшись по старшинству в удобные, мягкие кресла, они разлили немного прохладительных напитков и переглянулись.

— Вы заметили, магистр? — мастер Лант вопросительно посмотрел на древнего старца, восседающего во главе стола.

— Да, первая клятва. Странное чувство… Не ложь, но и не правда… — на лице глубокого старика появилось выражение крайней задумчивости — не могу припомнить, чтобы когда-то я встречал что-то подобное.

— Может быть, дело в том, что он сам не был уверен? — сделал предположение мастер Зелтин.

— Как можно быть не уверенным в том, правду ты говоришь, или ложь, особенно в случае с посвящением в рыцари ордена? Да, он не хватал звёзд с неба, но неплохой боец из него точно вышел! — горячо возразил мастер Уильям.

— Вы ничего не хотите добавить, сэр Кадоган? Это всё-таки ваш ученик. — осведомился мастер Шеор, а остальные скрестили взгляды на самом молодом члене застолья.

— Ничего. — лицо старого рыцаря оставалось абсолютно невозмутимым. Остальные — понимающе переглянулись.

— Большинство людей Тиала физически неспособны лгать, и количество способных на это с годами всё уменьшается. Даже если предположить, что наш молодой воспитанник принадлежит к этому исчезающему подвиду людей, и уже успел заиметь какие-то секреты, это неважно. Есть кое-что ещё, что я почувствовал, накладывая на его душу печать. Некая аномалия, словно скрытая так глубоко, что он сам может о ней не подозревать. Хотел бы я знать, что это значит… Вы знаете что-то об этом, сэр Кадоган? — неожиданно сильным голосом спросил старец, резко выйдя из задумчивости.

Рыцарь молча встал и вышел из комнаты.

— Красноречиво. — протянул мастер Лант.

— И всё же, возможно, мы должны что-то предпринять по этому поводу? — подал голос мастер Шеор.

— У вас есть какие-то предложения? — иронично осведомился мастер Уильям.

— Я заметил кое-что ещё. Статуя Отца. Он постоянно смотрел, на неё со странным выражением, но мне сложно понять, что оно значило. Вспомните, возможно, кто-то из вас видел нечто подобное — вмешался мастер Зелтин.

Старики прикрыли глаза и принялись вспоминать, прокручивая в голове недавнее посвящение. Наконец, мастер Лант открыл глаза и сказал:

— Это узнавание. Статуя казалась ему немного знакомой, но он никак не мог понять откуда…