Семена Зла

— Вернёмся к смерти. B хотя никто точно не может сказать, что являет собой смерть на самом деле, в одном мы можем быть уверены — это как-то связано с эхом, что разносится по вселенной от крика исчезающей жизни. Это то, что оно может использовать. Определённо, этому существу, сущности или стихии, чем бы оно ни было, нравятся те, кто создают это эхо — самоубийцы и убийцы, разрушители. И в противовес им, оно определенно не любит тех, кто сохраняет жизнь. Бездну времени назад, один разумный любящий жизнь, осознав существование смерти, решил использовать то, что составляет силу смерти против самой смерти. Он собрал это эхо и использовал его, чтобы продлить собственную жизнь, и создать новую, но потерпел неудачу. Вышло нечто иное, своеобразная не жизнь, но и не смерть. В реальности лишь немногие способны услышать агонизирующий крик жизни, от которого содрагается само мироздание. Ещё меньшее разумных способно собрать и использовать его. Каждый способен научиться этому — но немногие по-настоящему могут выдержать отзвуки эха постоянной агонии и не сойти с ума. Это путь искусства смерти — и это то что смерть ненавидит больше всего. Путь вечной борьбы с ней в поисках вечной жизни — любой ценой! Ты готов ступить на него?

— Ты ещё спрашиваешь!

Глава 25

Старый рыцарь сказал, что моя недвижимая фигура провела в медитации больше трёх дней. Но от вопросов воздержался, хотя любопытство ещё долго сквозило в его взгляде. Мне же оставалось лишь оставить его самому додумывать, что здесь произошло — посвящать хоть кого-то в мои собственные планы желания не было.

Из деревни вело три дороги — та, по которой мы пришли, и две дороги в других направлениях: заросшая и едва видная, и неплохая, хорошо протоптанная. Мы выбрали вторую, и спустя двое суток пути она привела нас к крепкому, крупному и дорогому замку. Им владел герцог Конт Лиссарийский — суровый усатый дядька примерно сорока лет, с широкими глазами и отнюдь не утончённым лицом.

Он крайне радушно принял нас за столом и крайне серьёзно выслушал наш рассказ — после чего грязно ругался несколько минут, прежде чем ввёл нас в курс дела.

— Это уже четвёртая деревня, опустевшая за последний год…

В раздражении герцог смял золотой кубок и бросил его в стену.

— Когда пропали жители первой деревни я послал людей прочесать ближайшие леса и холмы — бесполезно, в тех краях давно не водилось ничего крупного. Через несколько месяцев пропала вторая, в другой части герцогства — и снова никаких следов. Послал старшего сына в столицу — он разместил заказ охотникам и спросил у жрецов что за тварь на такое способна. Внятного ответа никто не дал, а заказ на неизвестную тварь брать тоже не стали. Вернулся он ни с чем, но нанял лучших следопытов. Затем пропала ещё одна деревня…

Герцог холодным, мрачным, и внимательным взглядом посмотрел на нас. На первый взгляд, это было незаметно, но он чем-то неуловимо напоминал загнанного зверя, а в глубине его глаз затаились искры обречённости.

— Я отослал семью в столицу. Назначил награду в сотню платиновых монет за любые достоверные сведения об этой твари. А затем собрал людей, и мы прочесали всё герцогство, уничтожая всех опасных тварей, что смогли найти. Это стоило мне половины людей…