Семерка (ЛП)

Ты перескочил через трясущуюся сетку, к которой была прикреплена крупная надпись РЕМОНТ ВСЕГО ВО ВСЕХ МАШИНАХ, взял в руку тяжелую арматурину, валявшуюся во дворе мастерской и выбил стекло в окне конторы. Вошел в средину и зажег фонарик в мобилке. Ты искал ящичек для ключей. В автомастерских всегда имеются ящички для ключей. Луч света скользил по календарям с автомобилями, по плакатам с выпятившими задницы голыми блондинками, по каким-то странным бумажкам, которых вечно полно в автомастерских, по каким-то бланкам, грязным тряпкам, каким-то переборкам. В конце концов — нашел. Ящичков для ключей было даже два. На одном кто-то налепил пластырь, а уже на нем, фломастером, довольно небрежно написал: К РЕМОНТУ. На втором все то же самое, только с надписью ОТРЕМОНТИРОВАННЫЕ. Ты открыл. Внутри было несколько ключиков, среди прочих, один с эмблемой Опеля. Ты надеялся, что этот тот самый. Взял ключик и сунул себе в карман. Вышел через то же самое окно. Подошел к инсигнии. Вставил ключ. Он соответствовал.

— Кто там? — крикнул кто-то. Ты понятия не имел: кто. Не имел понятия и откуда кричат.

— Спакойна! — крикнул ты в ответ. — Всё в парядке! Эта проста ашибка, мы хатели напасть на Литву, а не на Польшу, проста ашиблись!

— Русские! — завопил перепуганный голос. Ты услышал топот ног. — Русские!!!

Ты повернул ключ зажигания. Загорелись контрольные светодиоды. Топлива у тебя было четверть бака. Ты подал задом и, не включая фар, направился на ворота — обычную деревянную раму с сеткой посредине. Сетка с грохотом лопнула. Ты проехал через газон и выехал на обочину национальной дороги номер семь.

Война.

Только здесь ты включил фары, пропустил разогнавшийся грузовик и включился в общее движение.

Война.

* * *

Началась двухполоска. Ты слушал радиоприемник. Дорога была забита. В обе стороны. Ты размышлял над тем: станут ли бежать. Как в 1939. Заблокируют ли дороги. «Пока что, — думал ты, — они просто возвращаются по домам. Что делать, будут думать потом. Смотреть телевизор. Копаться в сетевых новостях. Анализировать положение фронта. Просто принимать решения».

По радио нон-стоп передавали слова президента Коморовского. Тот не мог удержаться, чтобы не скопировать выступления президента Старжиньского^[234] с его знаменитым выражением «так что — война». Правда, об «извечном враге» ничего не было. Было о том, что «вместе с союзниками по НАТО уже предприняты соответствующие шаги». Голос у Коморовского дрожал, и все выглядело так, словно он вот-вот расплачется. Качиньский тоже не мог удержаться, чтобы не цитировать классиков.

— Имеются у родины счета обид, — говорил он. — Рука чужая их зачеркнуть не в силе. — Но кровь пролить, — продолжал он, — уж не откажется никто. И я не откажу, коль нужно станет^[235], — голос у него тоже дрожал.

Ты представил Ярослава Качиньского в окопах, в шлеме на голове, с серьезным, собранным лицом — и от впечатления даже прибавил газу.

Ты и не заметил, как проехал мимо Пятого Чуда Семерки: бензозаправочной станции, где установки разговаривали с клиентом человеческим голосом, клиенту же казалось, будто к нему обращается вырезанный из картона и поставленный возле входа Роберт Кубица^[236]

.

Русские уже были в Браневе, Бартошицах и Голдапи. Шли они тремя колоннами. Один удар — на Эльблонг. Второй — на Ольштын. БТРы и танки ехали по только что отремонтированному за деньги ЕС шоссе номер 51. Третий — на Голдапь и Сувалки^[237]. Оборона формировалась по линии Ольштын — Эльблонг. Что происходит на Подлясье и Сувальщине — до конца известно не было. Аналитики в студии были ужасно перепуганы и не могли понять, на кой ляд Россия вообще напала на Польшу. Если она хотела, говорили они, испытать НАТО, то могла напасть — к примеру — на Эстонию или Латвию. Страны маленькие, вооруженных сил с гулькин нос, зато есть российское меньшинство, имеется кого защищать, а ведь — убеждали они непонятно кого, как будто бы реальные факты до них совершенно не доходили — Россия никогда ни на кого не нападает без какого-либо, пускай и надуманного, повода.

— Помните, даже анекдот такой был, — нервно хихикал какой-то эксперт. — Жили-были поляк, русский и немец, ну и русскому захотелось дать немцу по морде, вот он и говорит: «А пни-ка меня в задницу». Немец приложил ему, русский его в рожу, а поляк удивленно спрашивает: «Погоди, а чего ж ты хотел, чтобы он тебя по заднице пнул?» А русский ему на это: «Мы не агрессоры!».

Каждые несколько десятков метров на обочине шоссе стояли фуры с включенными и мигающими аварийными огнями. Дальнобойщики крутились возле них и разговаривали по мобилкам. Непонятно было, есть ли вообще смысл везти товар дальше. Перед Кельцами, сбившись в перепуганную кучку, стояли придорожные давалки. Они вели переговоры с каким-то мужиком, опиравшимся о капот черного гольфа. Тот беспомощно разводил руками и сам выглядел перепуганным.

«Так вот оно как все выглядит», — размышлял ты.