Семья, брак и родительство в современной России

Тесно связана с третьей и четвертая тенденция: появление «запретных тем» в исследовательской практике. Они же темы «провокационные». В первую очередь это относится к исследованиям однополых союзов. С одной стороны, обращение к данной тематике может вызвать резко негативную реакцию со стороны традиционно настроенной аудитории, вплоть до законодательных запретов. Конечно, возможно исключение, если будет показана «ущербность» таких сожительств. С другой стороны, сами исследования часто делаются не только и не столько с целью выявить психологические особенности, а сколько с целью провокации. В таких исследованиях напротив в обязательно порядке показывается «состоятельность» и «самодостаточность» однополого сожительства. И тот и другой взгляд вредят научной объективности и сильно обедняют психологию семьи.

В качестве еще одного примера приведем исследования детей, выросших без попечения родителей. В последние годы государство предпринимает большие усилия для помощи детям-сиротам. Принят рад комплексных мер, направленных на искоренение сиротства, как социального явления. Ведется активная социальная реклама, направленная на устройство детей-сирот в семьи и т. д. В тоже время психологические исследования детей-сирот крайне редки. Все что связанно с сиротством остается «запретной» темой, отчасти в силу закрытости учреждений, в которых находятся сироты, отчасти в силу того, что, как представляется, общество и государство готовы принять не все результаты подобных исследований.

В то же время проявляется следующая тенденция: появление новых предметов исследования в рамках психологии семьи. В частности, можно выделить значительное количество исследований в области психологии отцовства

. Можно предположить, что интерес к данной тематике вызван с тенденцией агрессивной феминизацией общества и, как следствие попыток процесса дефеминизации.

Заключительная, шестая тенденция: решение на предметном поле психологии семьи ряда фундаментальных научных проблем. Перечислим лишь некоторые из них: регуляция поведения в семье, влияние семьи на интеллектуальное и нравственное развитие детей, становление приемного родительства, как профессии, совладающее поведение в семье, жизнеспособность семьи и др. Такой интерес со стороны ученых свидетельствует о высоком статусе психологии семьи, как отрасли психологической науки. Формально эта тенденция проявляется в появлении статей по психологии семьи в авторитетных научных журналах и тематических разделов в сборниках статей.

В заключении нашего короткого и, с большой вероятностью, неполного обзора, хотелось бы отметить, что все описанные тенденции исследований семьи в современной России нашли свое отражение в представляемом читателю сборнике, который, таким образом, представляет достаточно полный срез исследований в области психологии семьи, хотя и является не однородным по своей структуре.

Биэтническая семья в современных реалиях

З. И. Айгумова

(Москва)

Биэтнические семьи существуют с незапамятных времен, со времен, как только люди начали путешествовать, мигрировать… И это происходит помимо воли тех или иных этнических и социальных групп и отдельных людей, пытающихся воспрепятствовать этому процессу и сохранить этническую «чистородность», хотя местные обычаи, традиционные представления, и религиозные пристрастия выступают все же против биэтнических браков. Данное явление может быть отнесено к социальным факторам, негативно влияющим на вероятность заключения биэтнического брака и может быть, прежде всего, объяснено фактом наличия межэтнической напряженности («многоуровневый и многосубъектный феномен, энергетическая характеристика системы, элементами которой являются различные этнические группы» [5]). Именно наличием межэтнической напряженности как стремления к самосохранению этноса может быть объяснено в целом негативная социальная оценка биэтнических браков, выступающая внешним проявлением этнополитической мобилизации, определяемой Г. У. Солдатовой как «готовность людей, объединенных по этническому признаку, к групповым действиям по реализации национальных интересов» [5]. Причем автор отмечает наличие зависимости индивидуального уровня готовности личности к этнополитической мобилизации от качественных характеристик ее этнической идентичности.