Семья Эглетьер

В машине, как обычно, Жан-Марк уселся на заднем сиденье — между Даниэлем и Франсуазой. Снова перед ним знакомое зрелище: головы отца и мачехи, такие непохожие и в то же время хорошо сочетающиеся, точно две японские вазы. Жан-Марку невольно вспомнились два затылка, которые он случайно увидел в кино. Стоит заменить одну голову другой, и вместо супружеской пары возникнут любовники. Уставившись как зачарованный перед собой, Жан-Марк не обращал внимания на кокетливый пейзаж по обе стороны дороги. И все же, когда проезжали место недавней катастрофы, сердце Жан-Марка сжалось. Нигде ни малейших следов. У природы нет памяти. Никто из сидящих в машине и словом не обмолвился о происшествии. «Те двое, наверное, уже умерли», — подумал Жан-Марк. Из приемника лились звуки аккордеона. Даниэль щелкал пальцами в такт и покачивался. «Как он меня раздражает, вечно он всем доволен! Должно быть, это возрастное! Впрочем, я в шестнадцать лет был не такой. Он не задает себе никаких вопросов, никого не судит. Он любит Франсуазу, потому что она Франсуаза, Кароль, потому что она Кароль, мать, потому что она мать, отца, потому что он отец, отчима, потому что он отчим, собак, потому что они собаки, кошек за то, что они кошки, негров за то, что они негры, меня, потому что я — это я. Отчего это — от глупости или от ума?»

— Да не мельтеши ты! — одернул он брата. — Голова кружится на тебя смотреть.

Жан-Марк сам почувствовал в своем голосе гувернерские нотки.

— Тебя тошнит? — спросил Даниэль.

Жан-Марк побледнел от бешенства. Влепить бы ему затрещину! А Даниэль простодушно улыбался. Он говорил без всякой задней мысли. Кстати, его слов не слышали ни отец, ни Кароль. А это было главное. Машина неслась на большой скорости. «Хоть бы с нами ничего не случилось!» — вдруг мелькнуло в голове у Жан-Марка. Он живо представил себе резкий удар, нестерпимую боль, лица, рассеченные осколками стекла, все в крови… «Да что это со мной, в самом деле?» Виски покрылись холодным потом, Жан-Марк с трудом взял себя в руки. Машина уже въезжала в Бромей. Вот наконец и «Феродьер».

В комнатах было холодно, сыро, стоял легкий запах плесени, как во всех домах, где давно не было людей. Филипп включил центральное отопление, женщины открыли окна. Мебель, разбуженная вторжением дневного света, будто насупилась. В свое время сюда свезли потертые английские кресла, простые диваны, колченогие крестьянские столы, лампы под деревенскими абажурами, и получилась забавная и, в общем, уютная обстановка. Прибежала соседка, госпожа Тьер, помочь Кароль и Франсуазе навести порядок в доме. Они вытерли пыль там, где она бросалась в глаза, поставили чайник на плиту, обсудили последние события в деревушке. Даниэль взялся чинить радиоприемник и, склонившись над ним, самозабвенно дергал один за другим разноцветные провода.

— Хочешь, пройдемся? — предложил Филипп Жан-Марку.

— Учтите, что через час мы будем ждать вас к чаю! — предупредила Кароль.

Они вышли из дому и зашагали по дороге, через просторные вспаханные поля. Земля вокруг была плоская, смирная, покорная воле человека. Над свежими бороздами поднимался голубоватый парок. Вдали каркали вороны. Шагая рядом с отцом. Жан-Марк радовался ощущению близости, особой мужской солидарности.

* * *

Франсуаза посмотрела на часы и огорчилась: как ни быстро отец вел машину, они не приедут в Париж раньше десяти. А значит, она опоздает на семинар Козлова. И все потому, что Кароль опять заснула после того, как прозвонил будильник! Вот Даниэль в восторге. Он прогуляет два урока математики. Но она… Ах, никому ее не понять! Уж лучше бы она совсем не ездила в «Феродьер». Все студенты, кроме нее, соберутся в аудитории № 5, Козлов задал стихотворение Жуковского, и она выучила его наизусть. Еще надо было выучить второе склонение существительных. Как родительный падеж от слова стол? А дательный? Она задавала себе вопросы и отвечала на них с легкостью, гордясь собой. «Хоть бы он спросил меня!» Но чем ближе они подъезжали к Парижу, тем медленнее двигались. Можно было подумать, что парижане сговорились возвращаться в одно время! И уже в городе, стоило им подъехать к перекрестку, светофоры будто нарочно зажигались красным светом. Было пять минут одиннадцатого, когда они добрались до дому. Выскочив из машины, Франсуаза помчалась на улицу Лилль. Десяти минутное опоздание не так уж страшно!

У входа в институт она наткнулась на группу студентов, которые разговаривали вполголоса. Все они учились вместе с ней. Франсуаза спросила, почему они не на занятиях.

— Козлов не пришел, — сказал Фредерик. — Говорят, у него умерла мать.

* * *