Семья Рубанюк

— Ничего, ничего, — смеясь вместе со всеми и подняв руку, сказал Бутенко. — Вопросы у Андрея Ананьевича законные… Но ведь прежде чем вы начнете так строиться, экономическая база наша должна окрепнуть во много раз. Тогда уже ни о стекле, ни о топливе тревожиться не придется… А я ведь еще и не все обрисовал, как у нас будет, — продолжал Бутенко. — Хорошими уголками природа нас не обделила. Парки надо будет разбить. Спортивный стадион для молодежи соорудить, водные станции. Верно, Волкова? Я бы скульптуры расставил у общественных зданий, в парке, на площади. А то и фонтанчик бы провел. Вышел вечерком, посидел с кумом или сватом… Хорошо-о!

Кто-то смачно крякнул, и все дружно засмеялись.

Бутенко заметил, что большая часть присутствующих слушает его с живым интересом, но кое у кого на лицах появились скептические улыбочки.

— Тут, я вижу, некоторые сидят и думают: «Вот загинает секретарь райкома», — сказал Бутенко. — Так, Андрей Савельевич?

— Есть трошки, — чистосердечно сознался Горбань, и все снова засмеялись.

— Дожить бы до такого! Потом и умирать, — сказал Яков Гайсенко, вытирая платком потное лицо.

— А ты что, запланировал себе жить еще годиков пять — десять, не больше? — спросил Бутенко. — Я, например, не таясь скажу: хочу пожить при коммунизме, очень хочу! Самое заветное мое желание. И думаю, лет десяток прихвачу… Да и другие, конечно, не против… А чтобы это не осталось лишь мечтой, каждый из нас пусть сообразит, подсчитает, обдумает, какие неотложные хозяйственные задачи надо решать сегодня, какие резервы не используются в колхозе, как спланировать новые таблицы севооборота, предложенные вашим председателем. Вы же опытные хлеборобы и знаете, насколько важно выбрать ту культуру, которая на ваших землях родит охотнее. Скажем, озимая, пшеница дает наибольший урожай — значит, клин под нее надо расширить. Обсудите, сколько зерновых, сколько технических культур следует планировать. В каких полях севооборота разместить их с наибольшей пользой для дела. Горбань пусть свои претензии о животноводстве предъявит, о водоплавающей птице. О большой пасеке пора подумать, о поливных огородах… В общем, по-хозяйски все взвесьте, обсудите. Вот тогда сегодняшнее совещание сможет поставить интереснейшие проблемы…

Бутенко сел, а Петро, наблюдавший за своими активистами с разгоревшимся лицом, сказал:

— Ну, я думаю, у каждого найдется о чем поговорить сегодня… А пока, я вижу, курцы кисеты повытягивали. Давайте перекурим?

— Курить на двор, товарищи! — строго предупредил Громак, стуча карандашом по графину.

В хате задвигали скамейками, зашумели, заговорили все сразу, перебивая друг друга, устремляясь к двери. В духоту помещения, разгоняя запахи отсыревших полушубков, мокрых валенок, хлынул морозный воздух.

— Ну как, Нюся? — спросила Оксана. — Разговаривали когда-нибудь в селе о таком?

— Если бы не война, все это уже было бы, — сказала девушка.

Они стояли на крыльце, прислонившись к перильцам. Колхозники, узнавая, подходили к ней, пожимали руку.

Оксана, заметив протискивающуюся сквозь толпу Волкову, окликнула ее:

— Полина Ивановна! Знакомьтесь. Нюся, это секретарь нашей комсомольской организации.

Девушки обменялись рукопожатием.

— Демобилизовались или в отпуск приехали?

— Демобилизовалась…

Рядом, попыхивая огоньком цыгарок, дружно хохоча, переговаривались:

— Дед Мехводий… Слышите вы, черти безрогие? Дед Мехводий придет с кузницы и к своей Кабанчихе: «А ну, набуровь воды в ванну!»

— Кха-кха-кха!

Кто-то простуженным баском яростно доказывал собеседнику:

— Что ты мне говоришь — двенадцать? На квадратный метр всегда клали шешнадцать. Если пазовая черепица, марсельская называется… А желобчатой тридцать две штуки… Вот и считай…

— Нам бы такие выпасы, как у сапуновцев, — завистливо вздыхал кто-то в сторонке. — Ох же и выпасы!

— А чем наш плох, тот, что за Долгуновской балкой? Туда только хозяина путного, чтоб по-культурному…

После перерыва Громак объявил, что в прениях собираются выступить двенадцать человек.

— Будем, товарищи, сегодня сидеть хоть до светанку, — предупредил он, — а свое мнение все должны высказать. Вопрос решаем не о паре быков.

Первой предоставили слово Варваре Горбань. Для нее оказалось неожиданностью, что ей пришлось говорить раньше других, и она, краснея и смущаясь, попыталась было отказаться. Но Громак, подбадривающе ей улыбаясь, объявил:

— Послушаем Варвару Павловну. Боялась она принимать бригаду, а сейчас крепко держит первенство по колхозу и никому не отдает переходящего знамени Ганны Лихолит. Просим, Варвара Павловна!

Неторопливо спустив на плечи теплую шаль и поправив волосы под голубой косынкой, Варвара сказала:

— Пока тут перерывались на перекур, я разного наслушалась. Один и такое ляпнул: «Это, говорит, сказки на салазках. Дуже, говорит, Петро Остапович высоко нас подсаживает, как бы не хряснуло и то, что сегодня имеем».

— Кто это так? — спросил Федор Лихолит, подозрительно скосив глаза на деда Кабанца, примостившегося у печки.

Варвара вытерла губы платком.